Зубы дракона

Как он ни пытался, у него не получалось мысленно преуменьшить важность ископаемых. Дело было не только в том, что он выкопал их своими руками, оплатил своим потом и кровью. Дело было не только в том, что люди погибли, его друзья и товарищи погибли, пока искали их. Дело было в том, что сказал Коп.

Эти окаменелости представляли собой останки самых больших созданий, когда-либо ходивших по земле; созданий, о которых наука и не подозревала, человечество не знало, пока маленькая группа не выкопала их посреди пустошей Монтаны.

«Я бы всем сердцем желал, – записал Джонсон в своем дневнике, – оставить эти мерзкие окаменелости здесь, в этом мерзком городишке, в этой мерзкой глуши. Я бы всем сердцем желал оставить их, отправиться домой, в Филадельфию, и никогда в жизни больше не думать о Копе, Марше, каменных напластованиях, роде динозавров и еще о чем-нибудь из этого мучительного и утомительного дела. Но, к своему ужасу, я понял, что не могу. Я должен привезти их или остаться с ними, как наседка остается со своими яйцами. Будь прокляты все принципы!»

Пока Джонсон осматривал окаменелости, Перкинс показал на кучу вещей, сложенных под брезентом.

– Это тоже ваше? Что там такое?

– Фотографическое оборудование, – рассеянно ответил Джонсон.

– Вы умеете им пользоваться?

– Конечно.

– Что ж, тогда ваши проблемы позади!

– В смысле?

– У нас был человек, который занимался фотографией. Минувшей весной он отправился со своей камерой на дорогу к югу от города. Только он да лошадь, чтобы сфотографировать те земли. Понятия не имею зачем. Там ничего нет. Ближайший дилижанс нашел его лежащим на спине, на нем сидели грифы, камера была разбита на тысячу частей.

– А что случилось с его пластинами и химикалиями?

– Они все еще тут, но никто не знает, как с ними обращаться.

«Художественная галерея Черных Холмов»

«Как быстро проблемы человека могут обратиться в его преимущества! – записал Джонсон в своем дневнике. – С открытием моей студии, “Художественной галереи Черных Холмов”, каждый изъян моего характера предстает в новом свете. Раньше мои привычки жителя Востока считались недостатком мужественности; теперь – доказательством артистичности. Раньше на мою незаинтересованность горным делом смотрели с подозрением, теперь – с облегчением. Раньше у меня не было ничего, что требовалось бы другим, теперь я могу предоставить то, за что каждый дорого заплатит – его фотопортрет».

Джонсон снял помещение на южном повороте Дедвуда, потому что бо́льшую часть дня свет там был лучше. «Художественная галерея Черных Холмов» находилась позади прачечной Кима Синга, и дела шли споро.

Джонсон просил два доллара за портрет, а позже, когда спрос увеличился, поднял цену до трех. Он так и не смог привыкнуть к требованиям клиентов: «В этой грубой и мрачной обстановке жесткие люди хотят одного: сидеть мрачные, как смерть, а после уйти со своим изображением».

Жизнь старателей была непосильной и изнуряющей; весь здешний люд проделал длинный и опасный путь, чтобы найти состояние в суровой глуши, и было ясно, что преуспеют немногие. Людям, находящимся далеко от дома, испуганным и усталым, фотографии дарили осязаемую реальность; они представляли собой доказательства успеха, сувениры, которые посылали родным и возлюбленным – или просто способ запомнить, ухватить момент в быстро меняющемся и ненадежном мире.

Бизнес Джонсона не ограничивался портретами. В ясную погоду он совершал вылазки за город, к местам разработок золотых месторождений, чтобы сфотографировать людей, работающих на своих участках; за это он брал десять долларов.

К тому же большинство владельцев городских заведений нанимали его, чтобы он сфотографировал их помещения.

У него случались моменты небольших триумфов. 4 сентября он делает краткую запись: «Фотография полковника Рамси Стэблери. Запросил 25 долларов, потому что “потребовалась большая пластина”. Как он не хотел платить! Диафрагма 11, выдержка 22 сек., пасмурный день».

К тому же Джонсон явно был доволен, что стал полноправным гражданином города. Дни проходили, и «Фогги» (уменьшительное от «фотограф»?) Джонсон сделался привычной фигурой в Дедвуде, известной всем.

Постигали его и разочарования, повсюду постигавшие коммерческих фотографов.

9 сентября: «Джек Маккол Сломанный Нос, печально известный стрелок, вернулся, чтобы пожаловаться на свой снимок, сделанный вчера. Он показал его любовнице, Саре, а та сказала, что фотография ему не льстит, поэтому Джек вернулся, чтобы потребовать более симпатичную версию. У мистера Маккола лицо, как топор, ухмылка, от которой с перепугу сдохла бы корова, рытвины от оспы и бельмо. Я вежливо сказал, что сделал все, что мог, учитывая эти обстоятельства. Он разряжал свои пистолеты в “Художественную галерею” до тех пор, пока я не предложил бесплатно сделать еще одну попытку.