Зульфагар. Меч калифа

Москва. Квартира Соломатова

Калюжный — вдова Михаила

Дверь Калюжному открывать не торопились. Он довольно долго стоял, раз за разом настойчиво нажимая кнопку звонка.

В другом случае он бы уже давно потерял терпение, повернулся и с облегчением ушел, сочтя, что дома попросту никого нет. Однако что-то, очевидно, тот самый внутренний голос, про который сочинено столько анекдотов, подсказывало Константину, что это не так — еще до того, как он коротко вдавил кнопку в первый раз, ему сквозь дверь послышались из квартиры какие-то звуки, напоминающие голоса, и щелчок, похожий на тот, который издает пружина электровыключателя. Можно было бы предположить, что эти звуки доносятся от работающей радиоточки, однако после его звонка голосов больше слышно не было. И теперь Константин, раз за разом вдавливая в панель кнопку, испытывал нарастающее чувство раздражения.

Наконец, после очередной длинной трели, сквозь дверь послышался недовольный женский голос:

— Ну кто там?

Значит, не ошибся, кто-то и в самом деле в квартире разговаривал… И от осознания этого факта в душе всколыхнулась тяжелая мутная волна… В самом деле, едешь сюда специально, чтобы в память о своем друге принять на себя самый первый, самый страшный удар горя, постараться помочь женщине пережить опять же самый первый и страшный всплеск эмоций… А тебя — не пускают!

— Кто-кто… Хрен в пальто, — не сдержавшись, грубовато ответил негромко непрошеный гость. А в “глазок” произнес в голос: — Это Костя Калюжный. Мы с вашим мужем знакомы… — споткнувшись на этом слове, он добавил: — Были. Я… — Ощущая, насколько противоестественно выглядит этот разговор через дверь, он начал разъяснять, опять чуть помявшись: — Я из командировки прилетел. — И зачем-то добавил: — Проездом…

Все заранее заготовленные офицером слова и фразы, которые он шлифовал-обкатывал в уме, разом вылетели из головы, он говорил сумбурно и суетливо. Он вообще не считал себя мастаком говорить — а тут еще такая ситуация… И оттого злился — на ситуацию, на себя и на женщину, которая явно не спешила открывать дверь.

За дверью вновь на некоторое время зависла пауза.

— Костя? — женщина была откровенно растеряна. — Ах, Костя… Да-да, конечно… А Миши нету…

— Знаю, что нету… — сказав эти слова, Калюжный вдруг подумал, насколько женщина, сама того не подозревая, недалека от истины. — Так вы мне откроете? — прямо спросил он.

Хозяйка продолжала мямлить из квартиры сквозь стальную, обитую дерматином дверь:

— Но знаете ли, у меня тут такой беспорядок…

Константин вдруг со всей очевидностью осознал, что его попросту не желают впускать в квартиру. И сразу предположил, по какой именно причине. Да и что иное тут можно предположить…

— Переживу, — грубо отрезал Калюжный. И повторил вопрос: — Так вы меня впустите?

— Может быть, вы зайдете в другой раз?.. Попозже?..

Теперь у Константина исчезли последние сомнения в том, насколько его догадка верна.

Там, в этой квартире, находился посторонний мужчина. И вертолетчиком вдруг овладел какой-то злой азарт.

Так у него уже бывало. Когда хочется добиться своего любыми путями. Даже рискуя нарваться на неприятности, даже серьезные. Как, например, тогда, в июне 1995-го… На своей «вертушке» он раз за разом заходил на безымянную высоту северо-западнее Шатоя. Там боевики блокировали горстку десантников, к которым рвалась и никак не могла пробиться сквозь заросшие лесом горы подмога — десантникам вообще никто помочь не мог. Снизу лился в сторону вертолета шквал огня и свинца, на склоне полыхал сбитый вертолет… А Калюжный не испытывал ни страха, ни ответственности за выполнение задания, ни чувства сопереживания тем ребятам, что бились внизу, ни даже вполне понятного желания отомстить за товарищей, погибших в сбитом вертолете — лишь одну всеохватывающую злость. Злость и азарт. Он просто не мог уклониться от боя, пока не влепит весь боезапас в этих уродов внизу, что пытаются свалить с неба его, Константина Калюжного!..

Азарт… И сейчас, перед дверью, которая никак не желала открываться, он испытывал чувство, схожее с пережитым над той высотой под Шатоем. Еще несколько минут назад он просто мечтал о том, чтобы дома и в самом деле вообще никого не оказалось и тогда он на вполне законных основаниях избежал бы тягостных объяснений с женщиной, которая была женой, и в одночасье стала вдовой его друга. А теперь ему во что бы то ни стало необходимо было преодолеть бронированную дверь и посмотреть в глаза этой женщины в тот момент, когда она узнает, что мужа у нее больше нет.

Что отныне она свободна, вольна распоряжаться своим телом и отдельными его местами как самой заблагорассудится, не опасаясь попасть впросак вот из-за такого незапланированного визита. Неважно чьего визита — знакомого или нежданно вернувшегося супруга.