Звенья одной цепи

Она резко повернула голову в мою сторону, и я поразился странному контрасту между по-прежнему ласково-улыбчивыми чертами лица и смертной тоской в серых глазах.

— Клятвопреступницей меня объявите?

Эээ… С чего бы вдруг? Или она имеет в виду что-то вроде присяги, которую не могла не давать при вступлении в должность?

— Нет. Ты присягала не мне.

Ага, догадался правильно: в серой пустыне выпал, правда, и сразу высох короткий дождь.

— Мне некуда идти.

А вот тут ты ошибаешься.

— Могу подсказать, по крайней мере, одну дорогу. И ведет она к дому, где мне назначено жить.

На сей раз намек был понят и принят без возражений: Ньяна кивнула и ступила на тропинку рядом со мной, благо ширина известняковой полосы позволяла это сделать.

— Теперь, если позволишь, поговорим о том, чем я не угодил женщинам Блаженного Дола. Вроде пока ни одну не успел обидеть. Или успел?

Защитница бросила на меня быстрый взгляд, словно проверяя, шучу я или нет. Что она разглядела в моих глазах, не знаю, надеюсь, не затравленную растерянность, но беседа все же началась.

— Обидели. Даже если сами того не заметили.

— Хорошо. Начнем с тебя? Перед тобой чем провинился?

На меня посмотрели с ярко выраженным сомнением, мол, ты, дядя, наверное, совсем глуп, если задаешь такие вопросы.

— Рано или поздно я или догадаюсь, или узнаю точно. Помнишь, меня назначили смотрителем, а это значит, что мое пребывание здесь продлится… — Пришлось сделать неумышленную паузу, поскольку о сроке и прочих деталях службы мне никто так и не сообщил. — Достаточное время. К тому же, ты сама сказала: очень скоро мы расстанемся, как начальник и подчиненный.

— Да, очень скоро… — С задумчивой надеждой пробормотала Ньяна.

— Так стоит ли хранить молчание?

Она обернулась, словно проверяя, не идет ли кто следом за нами.

— Если я скажу, вы рассердитесь.

Чем дальше, тем запутаннее. Хотя, как правило, там, где развешивают кружева недомолвок, сама тайна не стоит и ломаной медной монетки.

— Попробуй и узнаешь. Ты же не робкого десятка, верно?

Губы женщины изогнулись в немного грустной улыбке:

— Откуда ж я знаю? Случая проверить не было… Ладно, скажу. Устала я от службы этой. Верите?

Если б ты знала, пышечка, как я тебя понимаю! Семь лет — не десять, но ты и не помышляла в юности заниматься тем, что тебе всучили.

— Верю.

— Не подумайте, я очень жалела йерте Ловига. Хороший он был человек. Только как стало понятно, что из столицы на замену нового смотрителя присылать не торопятся, мне радостно стало.

— Нет начальника, значит, и службы нет?

— Вроде того. — Она улыбнулась снова, теперь почти виновато, но в то же время дерзко. — Мне месяц осталось служить. А тут вы…

Да, а тут я. Как снег на голову в разгар лета. И ведь никто не виноват, вот беда-то!

— Я не просил о своем назначении нарочно.

— А если и просили, что сейчас переменишь? — Разумно заключила Ньяна.

Ничего. Все решено и скреплено печатями.

— Что ж, с причиной твоих обид разобрались. А Нери?

— Неужто не поняли?

— Я должен был понять?

Защитница укоризненно мотнула головой:

— Она ведь неспроста такую встречу вам устроила.

Я задумался. В столичных домах мне доводилось видеть и более церемонные приемы: простота в Веенте была не в цене. Потому потуги на придворную вычурность не показались мне странными. А должны были. Здесь ведь не столица. Но я пока еще не знаю, куда именно попал.

— Да, наверное. Только я решил, будто так заведено.

— Заведено! — Фыркнула женщина. — Лучшее платье она надела, самое дорогое в Доле. И дольинцев нарочно так расставила, чтобы вы сразу поняли…

— Сразу понял, кто здесь хозяин?

— А что же еще?

Пожалуй, девушка старалась изо всех сил. Но все ее усилия оказались напрасными, и похоже, по очень простой причине.

— Дольинцы не хотят видеть над собой женщину, так?

Ньяна согласно развела руками:

— А вы бы захотели?

Я бы не отказался. Мне привычнее следовать указанным путем, а не прокладывать новый. Но наверное, если с детства воспитываешься, как хозяин, потом очень трудно заставить себя прислуживать. Даже достойнейшему из достойных. Хотя… А как же быть со смотрителем? Он ведь тоже в каком-то смысле поставлен над Долом.

— А меня, получается, хотят?

— Вы хотя бы мужчина. Да и дело ваше… стороннее.

Любопытное замечание. И почему-то оно мне не нравится.

— Объясни.

— А чего объяснять-то? — Недовольно нахмурилась Ньяна. — Вам только знак свой поставить на бумагах надо, и все.

Я тоже так думал. Еще вчерашним утром. А потом вдруг выяснилось, что все немного сложнее.

— А бумаги откуда возьмутся?

Серые глаза мило округлились:

— Принесут. Уже готовые, расписанные.

— А если мне не понравится то, что в них указано?

Защитница остановилась, перекрывая дорогу и мне:

— Как так, не понравится?

Как не понравилось, к примеру, желание двух склочных женщин избавиться от хозяина дома. А впрочем… кажется, теперь я все понял.

— Прежний смотритель так и вел дела, верно? Подписывал все, что от него требовали, даже не читая?

На лицо Ньяны опустилась тень.

— Почему же… Читал он.

— Но не писал по-своему?

Молчание. Напряженное, вспоминающее.

— Больше не буду спрашивать, не волнуйся.