Звенит, поет

Молчание. Мурашки у меня бегали теперь не только по спине, по и по рукам и по ногам. Неприятное, скажу вам, ощущение.

— Ну… Это самое… Вы…

И тут сидящий как-то деревянно, вместе со стулом, повернулся. Я заметил, что его голова не шевельнулась — то есть он повернулся всем туловищем. Ярмарочная шапочка полетела в угол — и я невольно отпрянул.

Массивное фосфорически светящееся зеленоватое лицо, безволосый череп, немигающие красные глаза, вместо рта тонкая щель. Черный свитер с высоким воротом.

— Фантомас!

Должен признаться, что задуманный этим субъектом и вообще-то широко известный эффект неожиданности в полной мере удался. Я даже вскрикнул. Надеюсь, что не очень громко.

Фантомас медленно и тяжело встал во весь рост, его красные глаза холодно сверлили меня, безгубый рот открылся, и мне довелось услышать запомнившийся миллионам кинозрителей во всем мире жуткий нечеловеческий хохот. С той разницей, что перед кинозрителями хохотал или Жан Марэ, или какой-то его дублер, передо мной же — не знаю кто, В тот миг я был уверен, что это самый настоящий Фантомас.

— Хаа! Хаа! Хаа!

Невероятно, конечно, но именно этот леденящий душу смех освободил меня от чар. Наверное, все вместе было уж слишком безупречно. И среагировал я весьма своеобразно: взмахнул кулаками и бросился на привидение.

— Дудки! Дудки! — воскликнул я. — Меня вы такими дешевыми трюками не проведете! Кто бы вы ни были, я сейчас сорву с вас маску, тогда посмотрим, что будет! Ах ты фантомасов Фантомас, ну-ка покажись!

Синеватый свет замигал, замелькал, потрескивая, стены ателье задрожали и зашатались от этого холодного синего сверкания, Фантомас айсбергом застыл на месте, неколебимо, как обтесанный дубовый чурбан, его красные глаза были прищурены.

— Хаа! Хаа! Хаа! — прогремело еще раз по комнате, и тут — да, вот тут я врезал! Теоретически я должен был угодить точно в левую сторону челюсти, но мой кулак промахнул в пустоту, я потерял равновесие и весьма больно ударился о литографский станок. В то же мгновение комната погрузилась во мрак. Я подумал, что сейчас меня схватят невидимые руки, однако ничего не произошло, только несколько печатных оттисков, в том числе и «Татуированная ню», с шелестом свалились на пол.

Я быстро пришел в себя, поднялся и боком выбрался из ателье. В дверях подозрительно оглянулся» Спокойная ночная тишина ухмылялась мне в лицо.

Я помотал головой, поправил кепочку и спустился по лестнице.

— Что за грохот вы там устроили? — спросила Марге, когда я оказался возле нее.

— Да я, сонная тетеря, наткнулся на стул.

Марге посмотрела на меня долгим изучающим взглядом.

— И это вас насмешило?

Значит, она слышала…

— Да, это меня безумно насмешило! — сказал я, — Точнее, правда, ее меня, а… знаешь, Корелли, вот кого, да! Понимаешь, он не мог заснуть, — наверное, слишком поздно пил с хозяином черный кофе и… забрел ко мне. Мы даже немножко поболтали. Так что, видишь, мы с тобой вовремя ушли, вот так вот — это Корелли. был в ателье,

— Хаа! Хаа! Хаа! — донеслось вдруг довольно громко — по-моему, откуда-то из-за дома.

— До чего же жуткий смех у этого Корелли, — заметила Марге, передернув плечами. — Словно… словно как у Фантомаса!

Игра этой ночи, вынужден был я отметить про себя, началась достаточно неприятно.

Украдкой, чтобы Марге не заметила, я достал из кармана коробочку, а из нее гранитный осколок. Задумчиво погладил его. Я еще никогда им не пользовался, знал только, что его свойством была «абсолютная гарантия» или что-то в этом духе.

Со вздохом я сунул камешек в карман.

Мы не спеша шли по тихому двору.

Воздух был наполнен влагой. С деревьев падали редкие тяжелые капли.

А может быть, это и в самом деле Фантомас, подумал я вдруг.

Ну и что же?

Что он мог иметь против меня?

12

Возле сарая бродил покоритель шоссейных дорог, молодой человек с коварным профилем — Яак. Я завел Марге за куст сирени, и под его прикрытием мы поспешили покинуть двор.

И, уже не таясь, я вынул коробочку, тщательно отобрал несколько камешков, сосредоточился, поправил галстук, и через мгновение мы приземлились на старой, заросшей густой травой узкоколейке.

Неподалеку чернело старое здание вокзала Икла, где в тишине и праздности проживал бывший начальник станции, теперь пенсионер. Тут же возле железнодорожного полотна высилась ажурная буровая вышка. В выведенных на поверхность трубах булькала солоноватая минеральная вода.

Мы молча шагали по шпалам на северо-восток. Железная дорога пахла старым, отслужившим свой срок, пропитанным маслом деревом, старым, отслужившим свой срок железом, одетым, как шубой, ржавчиной, пахла галькой и растущей на невысокой насыпи клубникой. Совсем недалеко, в Латвии, скрипел коростель.

— Итак, — сказал я с улыбкой, — мы сегодня славно с тобой пофантазировали, а теперь настало время заняться делом.