Зверь

– Папа со Стефаном поддерживают ферму в отличном состоянии, – продолжил Йован. – Но я смотрю, помощник у них тоже есть. Чудесный молодой человек, мы уже поздоровались. И еще там, в поле, был какой-то верзила.

Карл! Придет ли он домой взглянуть, кто приехал? Нет, Карл вряд ли бросит работу ради такой ерунды, как другие люди. Автомобили его тоже не интересовали, даже самые красивые. Но рано или поздно Карлу с Йованом придется встретиться.

– Ладно, сперва папа с мамой. Они ведь дома?

– Нет, родителей нет… – Даника замялась. – Но мы можем пойти поздороваться, Йован. – Она улыбнулась, не пошевелив губами, и снова ощутила злобу внутри, на этот раз с каплей мстительности. Нужно показать брату, как тот ее подвел. Как много он потерял, повернувшись спиной. Словно просто мог уехать и ожидать…

Мгновение спустя что-то случилось со взглядом Йована, отчего выражение его лица преобразилось. Почти одновременно алые губки его жены сложились в кружок, и из них вырвался короткий возглас удивления.

Даника проследила за направлением взглядов и обернулась.

Леон спускался по трем ступенькам на удивление резво, учитывая его спотыкающуюся походку. Рыжие волосы подпрыгивали на голове, как маленький неугомонный нимб. В его возрасте он уже мог сам ходить по лестнице, придерживаясь за перила, но у него был собственный способ преодолевать ступеньки. Он садился на верхнюю ступеньку, вставал на следующей, снова садился, вставал и вскоре был уже на самой нижней. Тогда он побежал напролом к светлым брюкам тетушки Агаты. Прежде чем кто-либо успел помешать, Леон измял тонкую ткань в порыве опьяняющего любопытства, измазав стрелки в грязи. Агата наклонилась к нему, а он сильно дернул за бантик, так что раздался треск рвущейся ткани. Потом он ухватил тетю за правую руку в перламутрово-белой перчатке и сломал ей пальцы.

Следующие дни тянулись медленно. Все словно бы ждали, когда Йован с Агатой смогут ехать дальше, но никто не решался это произнести. Даника не хотела показаться негостеприимной. Агата была слишком милой.

Карл оставил Данике право принимать решение. Семейная жизнь его не волновала, и он не собирался вникать в правила, которых все равно не понимал. Он держался насколько мог подальше, что Даника не могла не одобрить. Йован не возражал, поскольку его явно не впечатлил интеллект Карла, даже если произвели впечатление физические данные.

Выяснилось, что у Йована совершенно не получилось удивить Карла своими гипсовыми куклами. Его великан-зять сидел в потной рубашке и тупо смотрел, когда Йован затронул эту тему во время первой и последней попытки нормально поговорить. Карл смотрел на Йована, словно тот был умственно отсталым. И единственным возможным выводом было то, что Карл ничего не понимал, не видел в этом проекте «фундамент для светлого будущего, новые возможности для экспорта и роста». Карл ничего не видел.

Даже когда Йован рассказал, что он начал с продажи рыбных консервов с западного побережья, это не пробудило в зяте ни малейшего интереса, хотя уж рыбные консервы должны были быть ему поближе. Тогда Йован сдался. Спросить Карла, чем тот занимается, ему в голову так и не пришло. Если бы Даника не была бы уже замужем, он бы посоветовал сестричке найти себе другого.

Мнение Карла о Йоване и Агате свелось к простому утверждению, которые он высказал Данике в вечер приезда гостей.

И часа не прошло с выходки Леона. Мирко присматривал дома за мальчиком, остальные поехали в город на автомобиле Йована, чтобы Агата показалась врачу. Карла потащили против его воли, Даника в кои-то веки уговорила его поехать. Она предлагала пойти к соседке вместо врача, но брат об этом и слышать не хотел. Что будут болтать в Америке, если Агата вернется и станет рассказывать о лечении травами и молитвами. В лучшем случае скажут, что Йован приехал из отсталых уголков Европы.

Йован зашел с Агатой к врачу, чтобы переводить, а Даника с Карлом нашли свободную скамейку на тихой площади неподалеку. Угрожающий ветер ушел вместе с облаками. Город лениво грелся на полуденном солнце.

Недалеко от скамейки играли с сандалией двое щенков. Чуть поодаль пара старичков громко болтала на ходу. Можно было подумать, что они ссорятся, но они то и дело заливисто хохотали. Даника попыталась разобрать, о чем они говорят, но слова были неразличимы. Кажется, она их уже раньше видела.

– Значит, уже полдень, – сказал Карл. – Мне кто-то когда-то рассказывал, что эти два старика всегда переходят площадь в двенадцать часов. Уже много лет подряд.

Не успела она ответить, как забили часы.

– Точно.

– Почему они так странно разговаривают? – спросила Даника.

– Они глухи как пробка, – рассмеялся Карл. – Говорят, они всегда беседуют об одном и том же. Одни и те же шутки и подколы, только со временем все это стало звучать странно. Никто их уже не понимает. Кроме них самих, конечно, но они этого не слышат.

Он довольно поворчал и почесал щетину.

– Так же было с твоей мамой.