Зверь

И Леон пошел, слава богу. Проковылял на кухню и исчез в коридоре. Даника надеялась, что он найдет себе какое-нибудь мирное занятие. Раздался шум, и вскоре он вернулся с ее большой щеткой в руках, с которой она опять забыла счистить волосы. Как он забрался на полочку над туалетным столиком, она не представляла. Он сел на кухонный пол и принялся вытаскивать из щетки волоски.

– Смотри! – воскликнул он.

Даника смущенно улыбнулась, а Йован сделал вид, что ничего не замечает. Одна из кошек напряженно прокралась мимо Леона, вжимаясь в кухонный шкаф. Он не обратил внимания.

Они сели за кухонный стол, откуда Даника присматривала за сыном. Брату она заварила крепкий чай, а свой незаметно разбавила водкой.

Йован хотел больше узнать о судьбе семьи, хотя Да-ника видела, как ему больно об этом слушать. Он еще не привык к мысли, что родители мертвы. Упоминать о том, что его младшая сестра, скорее всего, проститутка, она не стала, вместо этого придерживаясь версии с рукоделием. Скорее, ради самой Таяны. По глазам Йована было видно, что он все понял. Стена рухнула. Они никогда еще не были так близки. Даника не могла оторвать взгляд от обилия красок в его темно-карих радужках.

О Стефане она могла рассказать только то, что он уехал вслед за братом. Говорил, что съездит на юг, за горы. А потом вернется и возьмет на себя ферму. Может, он все же пошел на войну, хотя и обещал обратное. Это было вполне возможно, учитывая спонтанность и безрассудную храбрость Стефана. В детстве он издевался над Даникой, но мог внезапно нежно обнять, когда этого меньше всего ждешь и меньше всего заслуживаешь. Данику всегда сбивало с толку, что она не знает, как он относится к ней на самом деле. Нежданные проявления любви беспокоили, потому что могли быть неискренними. И все же она скучала по объятиям Стефана. И по нему самому.

Война где-то там. Это не ее война. Она даже не знала, из-за чего воевали, и не понимала, зачем туда шли молодые мужчины. Чтобы убивать или быть убитыми? Мало им сражений в повседневной жизни, хотя бы в собственной душе? Гораздо храбрее и важнее было бы принять бой со своими внутренними демонами, думала Даника. Возможно, многих юношей притягивала война, потому что они сбегали от самих себя, прячась в пороховом дыму. По крайней мере Стефана, если он пошел этим путем. Эгоизм был его злейшим врагом.

Мысль о его гибели сильно отдавала в грудь, но Да-ника не знала, как и где именно это могло случиться. Ей, конечно, хотелось, чтобы он оказался тем мужчиной, которым всегда хотел быть: крепким, сильным, способным со всем справиться. Главой семьи. Но с другой стороны, если бы Стефан принял ферму, как тогда обещал, Дани-ка бы потерялась где-нибудь там, в открытом мире. Его предательство помогло ей сохранить связь с землей, в буквальном смысле, и за это она должна быть ему благодарна. Только ей бы хотелось иметь выбор.

Даника сказала Йовану, что она не рассчитывает когда-либо снова увидеть старшего брата, и тот сначала молча кивнул, а затем произнес:

– Даника, у Стефана были сложности с алкоголем. Это тоже могло сослужить ему дурную службу. Я тогда думал, что, если меня не будет на горизонте, он справится, потому что станет единственным сыном, ответственным за все. Вместе с отцом, конечно. Думал, это заставит его взять себя в руки. Я был в этом уверен.

– Я и не подозревала, что он пил, – прошептала Да-ника. Ей казалось, что она знала все слабые места братьев.

– А я не подозревал, что он сбежит, – прошептал Йован.

Даника заметила, что взгляд у него стал пустым. На мгновение. Потом он опустил глаза. Она задалась вопросом, кого он сейчас жалеет, себя или Стефана. Или, может быть, ее.

Он достал трубку и принялся набивать. Раскуривая, он снова стал похож на цаплю, которая выглядывает из белого тумана. Табак пах сладковато.

Ей хотелось понять. Спросить Йована, почему он не вернулся спустя полгода, как обещал. Но она и так знала ответ. Его мысли были далеко от фермы. Убедив себя, что все хорошо, он позволил себе забыть о семье, пока у него не появится свободное время навестить ферму. Может, он и правда не помнил об обещании, ведь умел отрешаться от всего. Она не хотела выслушивать его неискренние извинения или видеть крокодиловы слезы. Было непонятно, ненавидит она его или любит и сможет ли когда-нибудь его простить. Учитывая обстоятельства, ей было чертовски сложно испытывать хоть малейшую благодарность к брату.

Агаты с ее улыбками рядом не было, она уже легла.

С кухонного пола раздался грохот. Даника быстро обернулась к сыну, тот смотрел на маму огромными испуганными глазами. Потом улыбнулся и поднял щетку. Половина щетки осталась на полу. Ему каким-то образом удалось сломать крепкую древесину рукоятки посередине. Рыжие волосы разлетелись во все стороны.

Йован молчал, а Даника старалась на него не смотреть. Ей хотелось хлебнуть сливовой настойки. А еще лучше – сесть в черный автомобиль и уехать далеко-далеко. Если бы она только умела водить…

Брат натянуто покашлял, собираясь что-то сказать.

– Скажи, этот мальчик, Леон… что с ним не так?