Зверь

Даника осторожно шла через люцерну, чтобы обогнуть владения и спуститься из-за хлева. Оттуда Карл ее не увидит, разве что он поднимется на пригорок и станет искать ее. В последние дни он совсем перестал делиться с нею своими планами, так что ей приходилось самой следить за ним, чтобы что-то вычислить. К счастью, она уже хорошо изучила его обычные дела. Она примерно знала, как долго его не будет, если он ушел в поле или уехал. Спрашивать, где она была, он тоже перестал. Он вообще почти ничего не говорил. Но все же она бы предпочла вернуться домой раньше его, на всякий случай.

Небо над головой менялось. Воздух казался наэлектризованным.

Она надеялась, что начнется гроза.

И несчастье.

Лучшее, что может произойти прямо сейчас?

Мирко снова спрашивал о Леоне, она жалела, что пришлось солгать. Она бы так хотела рассказать правду о сыне: что Леон сидит взаперти, что он не пойдет в школу, что у него никогда не было друзей, кроме Мирко. Что никто не сможет играть с Леоном, не рискуя получить травму. Что она боится слухов, боится позора, который ляжет на нее, если Леон что-то сотворит, особенно с другим ребенком. Что она просто защищает своего сына, пока он не дорастет и не научится владеть собой. Что она пытается оградить его от безжалостного внешнего мира, который никогда не примет его таким, каков он сейчас. Именно так и поступила бы любая хорошая мать.

Но Даника боялась, что Мирко не поймет. Что вместо этого он потеряет всякие теплые чувства к ней и осудит ее, сочтет ужасной матерью. Наверное, она это заслужила.

Она не выдержит, если он повернется к ней спиной.

Дойдя до кустарника за хлевом, она отыскала спрятанную под миртом бутылку и села с ней на траву. Она чувствовала себя пьяной, хотя не пила, и выпила немного, для равновесия. В первую очередь ей надо успокоиться, потом она пойдет к своему мужу.

Она вспомнила, как в начале отношений Карл обнимал ее в ночной тьме, как большой и нежный медвежонок. Что бы она о нем ни думала, она всегда могла на него рассчитывать. Теперь жизнь с ним превратилась в жизнь бок о бок с неуправляемым медведем, от которого в любой момент можно получить смертельную оплеуху. Боже, она опасается собственного мужа. Но может ли она его избегать?

Она уже ни в чем не была уверена.

Она сомневалась, что поступила умно, когда рассказала Мирко, что Карл сделался жестоким. К тому же неправда, что он стал жестоким по отношению к Леону. Она не знала, почему она так сказала. Может, чтобы выставить Карла в еще худшем свете, чем на самом деле. Насколько она знала, сыну Карл вреда никогда не причинял. Да Леону и непросто навредить.

Она отлично видела, как Мирко вывели из равновесия эти слова, и она беспокоилась, как бы он глупостей не натворил. Карл его раздавит, если он попробует что-то подобное. У Даники внутри все сжалось.

Она легла на спину и уставилась в небо.

– Не мог бы Ты, черт побери, что-нибудь сделать, – прошептала она. – Вытащить меня отсюда.

Мгновение спустя она уснула.

Даника резко проснулась от крика птицы. Она не сразу поняла, еще день или уже вечер. Синева вокруг приобрела стальной оттенок и сгустилась. Может, наконец-то пойдет дождь. Все жаждало дождя. Но что-то в небе изменилось. Оно не было похоже на пелену облаков, временно скрывшую свет; скорее само небо окаменело.

Она поднялась и стряхнула траву с платья. Угораздило же ее уснуть, подумала она. Карл наверняка уже дома. Вот черт! Хоть бы знать, сколько времени. Она понятия не имела, пора ли уже накрывать на стол или время еще есть. С церкви не доносилось ни единого звука, как с кладбища. Она уставилась на собственный неколебимый церковный колокол в углу хлева; если бы он только мог помочь. Даника чувствовала себя сейчас, как тот колокол. Загнанной в угол, не в силах освободиться.

Она ощущала в теле, что недавно занималась любовью. Влагалище было влажным и расслабленным. Она сунула руку под платье и провела по клитору, все сжалось, точно мидия. Она обычно бывала не столь чувствительна там. Не таким образом.

Мирко называл это жемчужиной. Ее жемчужина. Она понюхала руку, та пахла. Ею и Мирко. Надо не забыть вымыть руку. На всякий случай. И подмыться.

Карл никогда никак ее не называл. А, нет, малюткой-прыщиком.

В бутылке еще что-то оставалось, и она выпила чуть-чуть, чтобы размякнуть. Настойка была теплой, прохладным в такое время ничто не оставалось. Она спрятала бутылку и пошла к ферме.

Приблизившись к ослиному закутку, она на мгновение задумалась, не стоит ли заглянуть к Леону. А если он спит, подумала она. Или играет? Тогда незачем его беспокоить, она все равно скоро придет к нему с едой. Тогда она сможет немного с ним посидеть. Надо скоро забрать его в дом, давно он там не был. Дни сливались воедино. Так много всего происходило. Она не забудет о Леоне, но сначала она должна быть уверена в Карле.

До нее донеслось громкое ржание из хлева, когда она шла по двору. Животные беспокоились. Что-то было не как всегда.

Наверное, просто погода.

В доме темно.

Хотела бы она, чтобы с Карлом что-нибудь приключилось.

Я готов