Зверь

Голова у Карла гудела от тепла и алкоголя, когда он выводил на улицу двух меринов. Добрые спокойные рабочие лошади, и в первую очередь невероятно сильные. Как раз то, что ему нужно. Можно ехать на одном верхом, а второго вести на поводу. Вопрос, будут ли они так же спокойны, как лошади болгарина, когда в скором времени узнают, какой груз им предстоит тянуть. Он может на ночь поставить фургон в сарай. Одна ночь, может, две. Потом фургон станет его новым домом на проселочных дорогах.

На самом деле, ему не очень хотелось возвращаться на ферму. Его тянуло просто поехать куда глаза глядят, исчезнуть сразу же. А она пусть пытается справиться без него, без двух сильных лошадей, которых он считал себя вправе забрать, и без объяснений.

С другой стороны, Даника не должна умереть во грехе. Она, черт побери, должна узнать, что он знает, как она развлекалась со всеми подряд у него за спиной. Даже с этим малолеткой Мирко, он явно на это намекал! Карл-то думал, что все ему завидуют, все восхищаются, а вместо этого его водила за нос его собственная развратная жена. Она забрала у него все, чем он дорожил. Честь, хорошее настроение, свободу, его сущность.

Нет, так легко она не отделается!

Карл и не заметил, как ярость всколыхнулась и заполнила его до краев, не оставив места другим чувствам. Он уже не пытался ее сдержать. Она не заслуживала его жалости.

И где ее носит? Опять с каким-нибудь оборванцем?

Разве она не должна следить за сыном?

Ничего, объявится, подумал он, садясь на одного из меринов и держа второго на поводу. Или он сам ее найдет. Сейчас первым делом надо забрать билет в новую, свободную от нее жизнь, пока не стало слишком поздно. Наконец-то он станет сам себе хозяин. Свобода!

Надо еще раз обдумать вопрос с Леоном. Силы мальчика вызывали интерес, нельзя держать их в тайне. Выйдет ли из него актер или нет, но однажды он точно станет великолепным работником. У него же не только мускулы есть. Леон умел очаровать, и он был по-своему очень нежным ребенком. Ласковым.

Да, Леона много к чему можно приспособить, подумал Карл и пустил лошадей рысью. Просто он не совсем обычный сын.

Болгарин не отпустил Карла, пока они не отметили переход собственности бутылкой.

– Этого еще не хватало, – сказал болгарин. – Небось, в последний раз видимся.

Они сидели в тени деревьев у самой реки. Коричневая вода казалась почти неподвижной. Над гладью подрагивающим туманом зависла мошкара, иногда на спокойной поверхности воды появлялось небольшое колечко, свидетельствуя, что и в глубине есть жизнь. Карл взял камешек и бросил его в воду. Тот пробил дыру в тумане насекомых, потом в воде, которая приняла камень с ленивым плеском. На камне, торчавшем из воды, стояла цапля и сердито на него смотрела.

Карл покосился на фургон и лошадей, стоявших неподалеку в тени. Его собственные лошади нервничали. Он подметил, как пляшут щетки на копытах, когда одна из них бьет ногой землю. Практические вопросы они уже обсудили. Он знал, что ему делать.

– Ну и жарища, – сказал он.

Болгарин кивнул.

– Да, в этом смысле зимой ездить проще. Но в холод не так много зрителей; тогда больше пьют, чтобы сохранить тепло, и денег в кармане меньше. Место, где встать, найти легко, и кто-нибудь непременно придет. Поразительно, сколько люди готовы отдать за хороший смех.

Карл кивнул. Он и сам это видел. Люди теряют рассудок от возможности посмеяться. Особенно над другими.

– Спать тут отлично. Раз я могу, то и тебе будет удобно. И никто ни на что не позарится, когда хозяин рядом.

Тут болгарин повернул голову и сощурился, пристально вглядываясь в Карла.

– Прежде чем мы разойдемся, рассказывай.

– Что рассказывать? – спросил сбитый с толку Карл и отпил из протянутой бутылки. От тепла и настойки, а также злости, которую он лелеял весь вечер, его разморило. Сейчас опьянение не мешало ему распознать намек.

– От чего ты бежишь? – спросил болгарин.

– Бегу?

– Думаешь, я не заметил? От женщины? Только женщины могут так снести мужчине голову. При нашей последней встрече ты был раздражен, но сейчас ты сам не свой. Я и предполагаю, что дело в женщине. Угадал?

– Угадал, – сжав зубы, процедил Карл. Он жалел, что его оказалось так легко раскусить, но отчасти и приятно иметь возможность рассказать. – Да, дело в женщине. Все кончено, с меня хватит.

– Красивая?

– Очень.

– Такие хуже всего. Я присмотрю себе какую-нибудь уродину, – сказал болгарин, почесав усы.

– Или можешь забрать мою.

Болгарин рассмеялся.

– От нее, скорее, надо держаться подальше.

– Она подальше не держалась.

В голосе Карла было больше горечи, чем ему бы хотелось. Он ощутил на себе взгляд болгарина, когда кинул еще один камень в воду. Цапля тоже оглянулась. Эта чертова птица смотрит со злобой.

– Ах, она из этих, – с пониманием сказал болгарин. – Вот почему ты злишься.

Карл кивнул. Он не хотел вдаваться в детали, что натворила Даника. Наверное, ему вообще не стоило упоминать развратную природу Даники, но болгарин, кажется, вовсе не собирался поднимать его на смех, хотя у него была такая возможность.