Зверь

— На самом деле, да, но понадобиться перестройка. И переезд с нашей стороны.

— Куда? Яма забита, и Бутч с Ви ругаются как сапожники. Еще хлеще, чем я.

— Я подумала, может, попросить Трэза поменяться с нами комнатами? Мы могли бы поселиться на третьем этаже в парных спальнях? В обеих комнатах есть собственная ванная, и мы будем к Битти так близко, насколько это возможно?

— Отличная мысль.

— Ммм-хмм.

Прижимая к себе свою Мэри, Рейдж начал осознавать, сколько свободного пространства их окружало, голые стены, канаты, свисавшие с потолка, баскетбольная разметка на блестящем сосновом полу — все терялось в пещероподобном помещении.

Рейдж нахмурился, находя в этом своего рода метафору.

Мир был таким же — огромным и пустым, и любимые были единственным светлым пятном среди мусора и случайных предметов, встречающихся на твоем пути. Семья — это фундамент, твои друзья, стая единомышленников. Без них?

Рейдж разорвал объятия и начал выписывать круги.

Только без пируэтов.

— Рейдж?

Он подумал о ее словах, о тех встречах с соцработниками, он с его зверем, она с ее… щекотливой ситуацией. А потом вспомнил, как лежал на поле боя в заброшенном кампусе, на земле, Мэри склонилась над ним, его Мэри боролась за его жизнь, хотя в то мгновенье оставалось надеяться только на чудо.

Он остановился у линии штрафного броска. Баскетбольного мяча в руках не было, не было и кольца и выстроивших товарищей по команде и соперников. Но было чувство срочной необходимости.

Он уставился туда, где должно было висеть кольцо, если бы огромное кольцо со стеклянным табло опустили с потолка.

— Мэри, я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что.

— Что угодно.

Посмотрев на нее, он понял, что не может говорить, и пришлось прокашляться.

— Если мы… если ты, я и Битти в итоге создадим семью? Если мы удочерим ее, пообещай… — В груди начало жечь. — Если я умру, ты останешься с ней. Ты не оставишь ее одну, хорошо? Если я умру, ты останешься. Я не могу допустить, чтобы малышка потеряла еще одну семью. Этому не бывать.

Мэри накрыла рот рукой, закрывая глаза, опуская голову.

— Я буду ждать тебя, — сказал он хрипло. — Если я умру, я буду ждать тебя в Забвении, как и все остальные. Черт, я буду наблюдать за вами с облака. Я буду вашим ангелом-хранителем. Но ты… ты должна остаться с ней.

В конце концов, Битти проживет дольше него. На это всегда надеешься, за это всегда молишься. Дети становились наследниками своих родителей, занимали их места, шли дорогой будущего, продолжая традиции и передавая опыт.

В этом было бессмертие для всех смертных.

И это было справедливо, не важно, стал ли ты кровным родителем для своего ребенка или принял в свою семью.

— Мэри, ты останешься здесь.

***

Начав осознавать полный смысл его просьбы, Мэри ощутила, как сердце гулко забилось в груди, а по телу высыпал холодный пот.

Хотя она уже призналась, что пыталась сохранить ему жизнь по той же самой причине, но слышать сейчас это из его уст? Пусть от самой темы ей становилось тошно, Мэри мысленно вернулась к мгновению, когда думала, что потеряет его… хотя в том время она знала, что последует за ним в Забвение.

Он словно снова лежал на земле, судорожно пытаясь сделать вдох, истекая кровью из раны в груди, его душа ускользала от него, хотя тело оставалось с ней.

Потом она подумала о Битти, сидевшей на заднем сидении «ГТО», плачущей, потерянной, одинокой.

— Да, — сказала Мэри хрипло. — Я останусь. Ради нее. Сколько будет жить она, столько и я.

Рейдж медленно выдохнул, расслабляясь.

— Хорошо. Это…

Они встретились на полпути, и когда они обнялись, Мэри опустила голову на его массивную грудь, слыша его сердцебиение. Смотря в другой конец тускло освещенного зала, она ненавидела принятое решение, эту клятву… и в то же время, она была признательна.

— Она не должна знать, — выпалила Мэри, отстраняясь от него и поднимая взгляд. — Битти не должна узнать обо мне… по крайней мере, пока она не определится. Я не хочу, чтобы боязнь снова остаться одной как-то повлияла на ее решение. Если она захочет жить с нами, то потому, что сама сделает такой выбор. Смерти, которые она пережила, могут быть частью ее жизни, но они не должны преследовать ее на пути.

— Согласен.

Мэри снова подошла к нему вплотную.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Они еще очень долго стояли в спортзале. А потом Рейдж изменил их позу, одну руку в вместе с рукой Мэри направив в сторону, а другую положив на ее талию.

— Потанцуешь со мной? — спросил он.

Она рассмеялась.

— Под какую музыку?

— Любую. Без музыки. Не важно. Просто потанцуй со мной в темноте.

Непонятно почему, но ее глаза защипало от слез, когда они начали двигаться под единственный звуковой аккомпанемент — шорох одежды и шарканье ног по гладкому полу. Вскоре они подобрали нужный ритм, и потом Рейдж повел ее в вальсе, старомодном, классическом вальсе, и танцевал он намного лучше нее.

Скользя по пустому пространству спортзала, она поняла, что симфония заиграла в ее мыслях, струнные и флейты, ударные и трубы придавали их танцу значимость и величие.

Они все кружили, пока с ее глаз не полились слезы, а на губах заиграла улыбка.