Зверь

Гребаный ад, в голове не укладывалось, что он заставил свою шеллан пройти через все это… он бесился на себя за то, что заставил Мэри наблюдать, как он умирает прошлой ночью… и без особой на то причины.

Все потому, что не послушал Вишеса.

На самом деле, нет, подумал он. Все было даже хуже. В действительности, он слышал каждое слово брата и все равно бросился в бой, прекрасно осознавая, что ждет его на поле, если парень окажется прав.

Похоже, это и есть определение суицидального поведения?

И значит, он…

Вот дерьмо.

Когда голова Рейджа начала вскипать от реальности, которая только сейчас дошла до него, Мэри продолжила рассказывать, медленно, рационально, о том, что происходило между ней и той малышкой, какие консультации с персоналом ей требовались, а потом что-то про дядю где-то там… и Рейдж никак не участвовал в этом разговоре.

По правде, он был бесконечно благодарен за то, что она чувствовала себя лучше и ощущала связь между ними. Это было очень важно. К несчастью, он снова отдалился от нее, внутренне он был далеко, хотя тело оставалось на месте.

Что, черт возьми, с ним не так? У него есть все, что можно только пожелать… и в это мгновение Мэри была в его объятиях. Он вернулся с того света. Было столько всего, ради чего стоило жить, сражаться, любить.

Тогда почему он вытворил нечто столь безрассудное? Почему сам чуть не запрыгнул в могилу? И почему снова отдалился от Мэри?

Ну, было одно объяснение. Которое связывало все большой и толстой психозной лентой.

Он всегда сомневался в своей адекватности. Подсознательно.

Он всегда бросался из крайности в крайность, перескакивая с одержимости на гнев, опасаясь, что однажды свалится с вершины маятника и больше не вернется к здравомыслию. Может, это, наконец, произошло. И если так? И последнее, что нужно Мэри после предыдущей ночи, это его клинически подтвержденное безумие.

Ведь, блин, почему он так странно ощущал себя в собственной коже?

Черт подери, он, словно выиграл лотерею и обнаружил, что испытывает аллергию на деньги.

— Рейдж?

Он встряхнулся.

— Прости, что?

— Принести тебе чего-нибудь перекусить?

— Нет, я еще лессеров не переварил. — Он снова прижал ее к себе. — Но я не отказался бы от этого.

Мэри прильнула ближе, обхватив его торс рукой, насколько позволяла ее длина.

— Как пожелаешь.

Я пытался убить себя прошлой ночью, сказал он ей мысленно. И понятия не имею, почему.

Да. Вот официальное заявление.

Он сошел с ума.

Глава 14

— Вон там.

Джо Эрли опустила педаль газа своей фольксвагеновской развалюхи.

— Да, Дуги, я в курсе, где это.

— Прямо здесь…

— Да знаю я.

Незачем включать поворотник. В семь утра вокруг не было ни одной машины, никого не волновало, что она съехала к подкошенным воротам с облезшей краской, ведущим в старую школу, в которую ходила ее мать лет сто назад.

Вау. Браунсвикская Женская Школа видела лучшие дни.

Ее мать бы не одобрила дизайн ландшафта. Точнее, его отсутствие.

С другой стороны, у матери случался припадок при виде одного-единственного одуванчика на ее газоне на пять акров.

Джо старалась объезжать ямы на изрытой асфальтированной дорожке, достаточно большие, чтобы поглотить ее крошку-Гольфа, и повалившиеся стволы деревьев… некоторые из них были достаточно старыми и успели сгнить.

— Боже, как же трещит голова.

Она перевела взгляд на своего соседа по комнате. Дуги Кифер был как Шэгги из Скуби-Ду… только без говорящего датского дога. И да, его кличка — Травокур — дана ему заслуженно.

— Я же предлагала тебе сходить к доктору. Когда ты потерял сознание прошлой ночью…

— Меня огрели по голове!

— …наверное, у тебя сотрясение!

Хотя любой осмотр будет затруднительным, ведь у парня всегда двоилось в глазах. А онемение и покалывание являлись неотъемлемыми атрибутами его жизни.

Дуги размял костяшки по очереди.

— Я буду в норме.

— Тогда перестань ныть. К тому же, отчасти причина в том, что ты трезвеешь. Это называется «отходняки».

Когда они углубились в территорию кампуса, показались первые здания, и Джо представила их с чистыми, не разбитыми окнами, свежевыкрашенными фасадами и дверьми, висевшими на своих петлях. Она видела свою мать здесь, в ее кардигане с джемпером и в жемчугах, стремившуюся поскорей получить степень магистра права, хотя это была всего лишь старшая школа, а не колледж.

Двадцать первый век в сторону, здесь все законсервировалось в тысяча девятьсот пятидесятых годах, во времена ее матери. И у женщины сохранились парные туфли и сумочки в доказательство этому.

А народ еще спрашивал, почему она съехала от родителей?

— Джо, ты не готова к этому. Я тебе говорю.

— Плевать. Мне нужно успеть на работу.

— Это зрелище взорвет тебе мозг.

— Ну да, ну да.

Дуги повернулся к ней, ремень безопасности впился ему в грудь.

— Ты видела ролик.

— Не знаю, что я там увидела. Было темно… и прежде чем спорить, вспомни первое апреля в этом году?

— Так, во-первых, на дворе октябрь. — Он издал свойственный ему смешок. — И да, вышло уматно.

— Мне было ни капли не смешно.