Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого

А потому жили они с самого первого дня этой самой столь нам на все лады расписываемой большевиками страшной царской каторги со своими семьями в отстроенных им за счет государства избах, мало того, получая от него же немалые субсидии, на которые лишь на одни вполне можно было жить!

Да узнай англичане о том, какой их ждет за совершение преступления курорт, что б сталось с «доброй старой Англией» за какие-нибудь считанные десятилетия?

Недоверчиво настроенный к царскому правительству Антон Павлович Чехов, решивший совершить дальний вояж на остров Сахалин, являющийся в то время островом-тюрьмой, с целью выявления возможных беззаконий, о чем ему было внушено либералами, жалуется на суровое отношение властей к добровольно отправившемуся за своим отцом семейству:

«…дети и подростки… получают от казны кормовые, которые выдаются только до 15 лет…» [145, с. 82].

Так ведь в прежние времена в шестнадцать уже женили. Так что ж, до гробовой доски теперь государство обязано детей каторжников на своем счету содержать?

Расскажи про такое шведам, у которых за срубленный в лесу сучок кишки к дереву прибивали, или немцу, который всю жизнь, считаясь при этом неким таким «свободным рудокопом», начиная с одиннадцати лет из рудника носа не высовывал, но пахал за краюху хлеба от зари и до зари, — засмеют…

Так что здесь следует все же согласиться с Антоном Павловичем, что виновато в том, что мы только лишь теперь о себе узнаем: «…полное отсутствие гласности» [145, с. 145].

Которое он сам между тем приписывает царскому режиму, большевиками поименованному «кровавым», но отнюдь не тому режиму, который явился причиной нашего полного незнания о себе ничего.

А вот как жилось нашим ссыльно-каторжанам в так называемой «тюрьме народов» на «злой» царской каторге:

«Сахалинский ссыльный, пока состоит на казенном довольствии, получает ежедневно: 3 ф. печеного хлеба [1,2 кг], 40 зол. мяса [160 г], около 15 зол. крупы [60 г] и разных приварочных продуктов на 1 копейку [советские (1980 г.) 12–15 коп., постсоветские (2006 г.) 20–40 руб.]; в постный же день мясо заменяется 1 фунтом рыбы [400 г]» [145, с. 297].

При таком харче «срок мотать» — истинное наслаждение! Ай-яй-яй, что б стало со старушечкой Англией, введи им такое хоть на самый малый период?

А вот как описывает свои мытарства по сибирским тюрьмам еще один правозащитник:

«П. Ф. Якубович пишет [83]о 90-х годах прошлого века [XIX в. — А.М], что в то страшное время в сибирских этапах давали кормовых 10 копеек…» [121, с. 35i].

И если в среднем по Сибири на эти деньги можно было купить несколько килограммов хлеба и несколько литров молока, то в Иркутской губернии, по словам все того же Якубовича: «…фунт мяса стоит 10 копеек, и «арестанты просто бедствуют»» (там же).

Этим их «бедствиям» сильно удивляется Солженицын, на своем горбу испытавший все прелести сталинских лагерей: фунт мяса на человека в день— таким умопомрачительным количеством съестного в стране победившего социализма и на свободе-то в те годы было не разжиться! А при «проклятом царизме», да и то в самых не богатых на кормовые местах, такою роскошью ежедневно потчевали даже в тюрьме…

Сравниваем с «доброй» заграницей, которую в отсталости устава о ссыльныхне заподозришь никогда:

«…в саксонских и прусских тюрьмах заключенные получают мясо только три раза в неделю, каждый раз в количестве, не достигающем и ¹/ ₅фунта [80 г] …» [145, с. 297].

То есть в лучшем случае в количестве, ровно в пять раз меньшем! Да и то: лишь трижды в неделю!

Так что очень не зря считается, «…что германские тюрьмоведы боятся быть заподозренными в ложной филантропии…» [145, с. 297].

Вот теперь, вальяжно обглодывая косточки нами обнаруживаемых в русских тюрьмах избыточных мясных фунтов, выковыривая застрявшие косточки из десен, можно и пофилософствовать: по какую сторону нашей государственной границы находилась та самая пресловутая «тюрьма народов».

Но и это еще не все прелести сравнения жизни каторжан с жизнью арестантов западноевропейских тюрем. Ведь Антон Павлович сообщает не о скрученных бечевою по рукам и ногам несчастных арестантах, но о вынужденных поселенцах острова Сахалин, которые сверх вышеуказанного могут наловить рыбы, насобирать грибов, а картошки-то, картошки насажать… И которые, в подавляющем своем большинстве, вообще ничего не делают. А сидят на берегу и с грустной миной вглядываются вдаль — срок, так сказать, «мотают».

А вот что творилось в период «мрачного» царистского «мракобесия» в самой что ни есть «глубине сибирских руд». И все, между прочим, на том же самом ужаснейшем краю света — Сахалине:

«Рудничные арестанты в четыре летние месяца получают усиленное довольствие, состоящее из 4 ф. хлеба [1,6 кг] и 1 ф. мяса [400 г] …» [145, с. 302].

Так что очень не зря царские тюрьмы никогда с курортом не сравнивали: на курортах по полкило мяса на день не отваливают. Там рацион все же несколько поскромней.

Вот как жилось каторжанину на много руганной большевиками царской каторге!

Но и это было еще не все: