Зверь (сборник)

В Париже тем временем тоже оскудели запасы провианта. И когда пронеслась весть о быстром приближении стада коров под охраной конников, город пришел в возбуждение. Огромные ворота на мосту широко распахнулись, и стадо со всей возможной поспешностью погнали внутрь. Однако за стадом увязались волки: ведомые своим королем, воодушевленные своей численностью, они атаковали последние ряды стада. Началась сумятица, переросшая в ужас и панику. Все стремились найти укрытие за воротами. Копыта коров грохотали по брусчатке главных улиц, зеваки разбегались по домам, стража устремилась на башни, а в город сквозь открытые ворота хлынули волки, преследующие стадо и пастухов. Люди падали наземь, но и некоторое количество волков было убито из луков. Должностные лица выкрикивали разнообразные распоряжения.

Последним, кто зашел в город, был вожак. И когда послышался лязг цепей, опускающих решетку, люди помчались на помощь тому, кто крутил во́рот. Вокруг них свистели стрелы, воины орудовали тяжелыми секирами, в панике метались оставшиеся без всадников боевые кони. Послышались взволнованные крики:

— Закройте ворота, быстрее! Поймаем их! Они у нас в руках!

Вряд ли вожак уразумел человеческую речь, но когда он увидел, как опускаются решетки и смыкаются створки огромных ворот, то осознал, что ловушка вот-вот захлопнется. Тогда, круто развернув стаю так, словно шел не позади нее, а во главе, он направил волков в узкую щель, которая еще оставалась между створками ворот. Однако же через двадцать шагов он наткнулся на стальную решетку, преграждавшую путь через мост. Его стая миновала ее без потерь, но когда гигантский волк, отступавший последним, пробегал под ней, эта последняя из преград упала вниз, блеснув на солнце, и ее острый край перерубил ему хвост. Впрочем, волк, свободный и невредимый, за исключением этого небольшого увечья, продолжил свой путь; хвост же его, отделенный от тела, остался у городских стен. С этого времени предводитель волков обрел и иную примету, кроме гигантского роста. От его хвоста остался лишь обрубок, и с тех пор весь мир называл его Куцым, или же Курто, королем волков с берегов Сены.

* * *

Итак, Курто и его свора осуществили свой знаменитый налет на Париж ранней зимой 1428 года. Сей опыт едва не стоил королю волков жизни, так что с тех пор он опасался чересчур близко подходить к стенам, за которыми скрывались лучники. Но безжалостность той зимы привела к четырем серьезнейшим последствиям. Во-первых, все укрытия для быков и коров как следует оградили от окружающих полей, а сам скот надежно заперли в стойлах — там, в конце концов, животные пребывали в тепле и не подвергались нападениям волков. Во-вторых, все благородные дворяне на сотни миль вокруг, ежели только у них имелись средства на переезд, укрылись за стенами Парижа, где их не могли потревожить разбойники, не важно, двуногие или же четвероногие. В-третьих, скот для пропитания горожан теперь доставлялся к городским воротам ежедневно, мелкими стадами и под хорошей охраной. И наконец, по всей лесистой местности возле Сены непрерывно возрастала численность волчьих стай. И поскольку снега становились все глубже, а дичи для пропитания находилось все меньше, то волки голодали все сильнее и их бесстрашие увеличивалось. Стоило одинокому путнику и даже небольшой группе путешественников ступить в кишащие волками леса, расстилавшиеся вокруг Парижа, как шансов выбраться оттуда у них уже не оставалось.

Всю ту зиму между изнуренным парижским людом и вечно голодными волками тянулась война. Без всякого сомнения, сотни ослабевших и получивших ранения волков были убиты и сожраны их более сильными собратьями. Но сколь бы ни был велик подобного рода ущерб для волчьей братии, он с лихвой перекрывался естественным же размножением, и из всех известных колыбелей для волчат никакая не могла сравниться с Лувром. Там обосновался Курто, великий король волков, там был его дом и рай для его выводка.

Много раз видели его как стражи города, так и странствующие отряды конников, но он казался неуязвимым для любого оружия. Имя его наводило ужас во всех французских землях. С любым путешественником, отправлявшимся из Парижа, прощались в те дни такими словами: «Что ж, прощай, и да благословит тебя Господь, и да отведет Он Курто от тебя!»

* * *

Лето 1428 года не запомнилось ничем, кроме погребального звона. Повсюду оплакивали людей, лошадей и скот, уничтоженных волком-головорезом, что таился в чащобе Лувра. По всей французской земле тогда творилось кровопролитие — иноземные войска и вероломные мятежники, казалось, вознамерились совершенно уничтожить цветущий край.

А осень принесла испытания еще более серьезные: поскольку все припасы нынче стекались в Париж, то волки со всей Сены собрались под его воротами. И когда на холмах вокруг Сены наступили черные дни, то в долине реки и вовсе настала тьма кромешная, а то и хуже.