Зверь, выходящий из земли

– Надеюсь, не с дурацкой расцветкой?

– Как насчёт розовой?

Дон нажал на педаль газа. «Ленд Крузер» сорвался с места, второй автомобиль последовал за ним.

– Кто там? – спросил Флинт, глядя в зеркало заднего вида. Водителя и пассажира на переднем сидении скрывала тонировка.

– Те, кто начнут отстреливаться, если на нас нападут. Не поднимать же Данкана с его удобного диванчика.

Донован включил музыку, сделал звук погромче и замолчал. Флинт не стал больше ни о чём расспрашивать и уставился в окно.

Прошёл месяц со дня пресс-конференции, посвящённой окончанию пятого сезона «Десяти жизней». Как всё изменилось, сколько всего произошло с тех пор. Месяц назад Флинт мог свободно разгуливать по улицам, зайти в любой магазин, в любой бар. Теперь ему приходилось разглядывать прохожих и витрины, сидя внутри бронированного автомобиля. Это уже не дополнительная предосторожность, а необходимость, новый уклад жизни. Он раздобыл счастливый билет, но в волшебную страну отправился под залпы из боевого оружия. Он превращался в «долгожителя», который вынужден прятаться. Другие «долгожители» тоже начнут отгораживаться от простых смертных. Охраны больше, стёкла толще, броня прочнее. Вот они, подводные камни мечты, симптомы глобального раскола.

Донован вывернул руль вправо и припарковал автомобиль под знаком «Стоянка запрещена». Все разрешённые места для парковки были заняты. Выключив музыку и заглушив мотор, он вновь посмотрел на Флинта и без шуток спросил:

– Ради чего ты рушишь свою жизнь?!

Формулировку Дон подобрал так, что любой ответ на вопрос автоматически терял значимость. Флинт не ответил и перевёл взгляд на зеркало заднего вида. Водитель второго «Ленд Крузера» так же наплевал на правила и припарковался в запрещённом месте.

– Думаешь, если все получат доступ к нашим лекарствам, проблемы в мире исчезнут, все заживут беззаботно и счастливо?.. Нет! Убийцы, насильники, грабители, барыги никуда не денутся. Только в фильмах герой идёт на преступление, чтобы спасти жену или ребёнка. В реале люди творят зло, потому что это часть их сущности. Потому что они такие. Нет проступков, есть только поступки. Чёрт, ты был журналистом и лучше меня всё знаешь.

– На насильников и других ублюдков мне плевать, даже если Митчелл без суда начнёт их отстреливать. Но не все готовы насиловать, убивать или грабить. Я лишь пользуюсь своим положением, чтобы дать людям то, чего сами они никогда получить не смогут.

– Положением?! Ты уже отстранён! Думаешь, Флинта Розвелла не уволят, потому что он кумир миллионов? Да хрен с ней, с работой. Твоих денег хватит лет на триста. Но без расположения Вайсмана ты столько не проживёшь! Я едва уговорил его тебя спасти. Я сам рискую всё потерять, когда завожу подобные споры. А ведь у меня есть дочь. И если мы окончательно его выбесим, нас вычеркнут из списков и не позволят лечиться в клиниках даже за собственные деньги. Ты этого добиваешься? Хочешь всё испортить?!

Флинт вздохнул и на какое-то время уставился на приборную панель. В памяти закружилась карусель из тысяч человеческих лиц.

– Ты просматривал анкеты смертельно больных детей? Тех, на чьё существование я должен закрывать глаза. Большинство из них младше твоей Кессиди, и не доживут до её возраста. Им не говорят, что они скоро умрут. А я говорю. Каждый раз, когда закрываю файл. Я жму на крестик и копаю ещё одну могилу. Я тренирую безразличие. Переключаюсь на взрослых, ведь им отказывать легче. А кому-то даже дарю надежду и беру в шоу. Но тяжесть в груди остаётся. Люди вокруг умирают, а я должен думать лишь о рейтингах? «Решение зависит не от меня» – дерьмовое оправдание. И, знаешь, Вайсман прав. Мною действительно движет страх смерти. Но ещё я боюсь, что во мне умрёт человек, и я превращусь в бездушную бессмертную мразь.

Включив режим избирательной глухоты, Донован подождал, пока слова Флинта остынут и растворятся в тишине салона, затем хрустнул костяшками пальцев и спокойно ответил:

– Глупо себя в чём-то винить. Мы ничего не отбираем, никого не ущемляем. Бессмертие – не данность, полученная при рождении, а достижение. Учёные трудились над ним годами, инвесторы вложили кучу денег. Никто не обязан делиться результатами своей работы со всеми.

– Мы с тобой не учёные, не сидели годами в лабораториях и своих денег не вкладывали. Мы такие же, как большинство. Но считаем…

– Ну, уж нет! – перебил Донован, не желая до конца слушать умозаключение Флинта. – Мы с тобой не ждали манны небесной, не надеялись на высшую справедливость. Мы знали, чего хотим, и добились своего. Это естественный отбор. Так что не сравнивай нас с ними!