Звери малой земли

– Ты о чем? – спросил Ханчхоль, хмуря брови.

– Со мной тебе хорошо, и ты делаешь меня счастливой. Жизнь слишком коротка, чтобы продолжать тратить время впустую.

– Яшма… – Ханчхоль вздохнул, и она ощутила, что хватка его руки чуть ослабла. – Я женюсь через две недели, – наконец сказал он.

Сердце Яшмы бешено заколотилось.

– Что? На ком?

– На Сохи.

– Но она же совсем ребенок! И ты мне в этом признаешься сейчас, лежа в чем мать родила у меня в постели!

– Ей уже 23. Такие девушки, как она, выходят замуж гораздо раньше. Прости, если я тебя оскорбил этим… – протянул он. Яшма приподнялась на постели, отодвигаясь от него. – …Но я не думал, что именно сегодня увижусь с тобой и окажусь у тебя дома. Ты ко мне явилась без предупреждения. Да, я почувствовал к тебе влечение и дал волю чувству. Никто не в обиде. Разве что Сохи это может расстроить. Но мир от этого эпизода не перевернется. Я тебе не соврал. Если бы ты меня спросила раньше, то я бы тебе ответил так же, но мы бы не провели ночь вместе, и на том бы подвели черту.

– Черту? Черту! – Яшма села на постели. Черные волосы покрывали ее костлявые плечи. Непринужденность, с которой он говорил эти вещи, кромсала ее изнутри. – Тебе вообще есть хоть какое-то дело до этой девушки? Нравится ее молодое милое личико? Или все дело в деньгах? Она больше тебе по вкусу, потому что у нее богатый папаша… – Она скомкала угол одеяла и сжала его так сильно, что на ее высохших руках проступили вены.

– Не надо. Прошу тебя, – тихо произнес Ханчхоль.

– Все эти годы – каждый день с нашей последней встречи – я любила тебя и страдала по тебе. Ты это прекрасно знаешь. Ты чувствуешь постоянный жар и свет, которые исходят из твоего сердца, куда бы ты ни направлялся. Но пришло время в самом деле подвести черту. Я постараюсь перестать тебя любить. И настанет день, когда ты осознаешь, что свет в тебе потух и что я больше о тебе не думаю. – Она поднялась с постели и начала надевать потертую одежду. Расправив блузку, она повернулась к нему. – Я надеюсь, что, когда я вернусь, тебя здесь не будет. И еще одно: на каждую подаренную мне тобой частичку любви ты мне доставил столько же боли. Ты меня в самом буквальном смысле оставил ни с чем. Прошу тебя, просто уйди, – заключила она и вышла из комнаты.

Яшма быстро прошла по саду и какое-то время сидела, глядя на растения. Вернувшись к себе, она обнаружила пустую постель, которая все еще хранила отпечаток тела Ханчхоля. Не раздеваясь, она легла и быстро заснула, словно ее организм подсказал, что только это ей сейчас может помочь.

Яшма проснулась где-то через час, перед восходом солнца и сразу же прошла в спальню к тетушке. Дани не ответила, когда Яшма обратилась к ней по имени и присела рядом с ней.

– Проснись на секунду. Надо воды попить. Наконец-то спала жара. Утро будет замечательным…

В том, как ее слова зависали в воздухе, так и оставаясь неуслышанными, напомнили Яшме о белой пыльце платана. Летом, когда солнце светило под определенным углом, пушинки мерцали россыпью звездочек в воздухе, каждая из которых решительно следовала по собственному неизведанному пути, хотя ветер нес их в одном направлении. Яшма как-то долгое время наблюдала за пыльцой, чтобы удостовериться, опускается ли она когда-нибудь на землю. Но белые плоды продолжали витать, как и ее слова сейчас, где-то между небом и землей. Так она и поняла, что тетушка покинула этот свет.

Глава 23 Начало конца

1944 год

По завершении утреннего заседания временного правительства Чонхо спустился по лестнице и прошелся по двору, щурясь от света, белого как снег. Чонхо нагнал один из молодых коллег.

– Товарищ Чонхо, вы с нами в теннис сыграете? – Парень был из образованной семьи, из ответвления древнего рода седобородых ученых и чиновников. В отличие от своих предков молодой человек был атлетического сложения. В школе его хвалили за спортивные успехи. Парню было всего 22 года, и его вечно тянуло заняться чем-то, что, впрочем, отвечало действовавшему для всех них требованию держать себя в форме. Казалось, молодой человек был искренне расстроен, что по ночам ему приходилось спать. Чонхо, которому уже было 38 лет, и завидовал и потворствовал такому щенячьему задору.

– Не сегодня. Надо сходить к сапожнику, поставить набойки на башмаки, – ответил он с улыбкой.

– Тогда в следующий раз. – Любитель тенниса отвесил ему поклон и поспешил покинуть двор.