Звери малой земли

Дани прочитала письмо, перечитала его еще раз от начала до конца, отбросила листы на миниатюрный письменный столик, попросила Хисун принести кофе и вновь взялась за послание, уже с чашечкой в руке. Теплый напиток, как всегда, успокоил чувства и одновременно укрепил сознание, вернув в памяти давно похороненные образы. И сколь бы болезненными ни были эти воспоминания, в их сладостно-горьком возвращении была своя пикантность. Склонившись над письменным столиком, Дани ощущала, будто обозревает ясным взором пройденный жизненный путь со стороны. Письмо было доказательством того, что любовь, которую она когда-то питала к нему, не была лишь иллюзией, фальшивкой. Она пережила эту страсть.

«Но чувств к нему сейчас я не испытываю, осталась только память», – подумала она. Бессознательным движением Дани открыла зеркальце на туалетном столике. Увидев свое отражение, она признала, что ей в самом деле было любопытно, какой он увидел ее в день шествия. Дани надеялась, что не выглядела ни постаревшей, ни слишком изменившейся. Оставшись удовлетворенной своей внешностью, она с победоносной улыбкой затворила зеркало.

«Нет, и не подумаю встречаться с ним, – решила она про себя. – Даже писать ему не буду. Не заслуживает он ответа. Проигнорировать его – вот единственный достойный меня выбор».

Хотя Дани была абсолютно уверена, что отсутствие ответа было правильным решением, в последующие дни она страдала от необъяснимой и неумолимой головной боли. Она с трудом сдерживала раздражение на вечеринках и цеплялась к девочкам, даже к Луне, по самым несущественным мелочам. По ночам, когда она возлежала поверх шелкового покрывала, ее охватывало тоскливое ощущение одиночества, не посещавшее ее на протяжении многих лет.

– Никогда больше не испытаю я любви, – стонала она, утирая щеки тыльной стороной руки.

Ей исполнилось 33 года, ухаживать за ней никто вроде бы уже и не собирался. К тому же она умудрилась упустить единственного мужчину, которого она страстно любила. Когда эти мысли лишали Дани сна, она, не переодеваясь, прямо в ночной одежде, опрокидывала в себя несколько чарок соджу[26]. В обычных обстоятельствах она бы сочла такое времяпрепровождение позорно нечистоплотным, но в текущей ситуации воспринимала его как самоисцеление.

Вскоре после первого снегопада Дани было доставлено еще одно письмо. Вопреки сильному биению сердца, которое она ощутила, когда увидела конверт в руке служанки, письмо оказалось не от Сонсу, а от некоего активиста, который недавно вернулся на родину, отработав некоторое время в Шанхае. Хотя Дани не была с ним лично знакома, она была весьма наслышана о нем и его репутации. К тому же он написал ей по рекомендации генерала Х, базирующегося во Владивостоке. Тот пользовался поддержкой кузины Серебро из Пхеньяна. Отправитель письма предпочел прямо не указывать ни имя генерала, ни имя кузины на тот случай, если послание вдруг перехватят. И Дани сразу же приняла приглашение встретиться в ничем не примечательной чайной, куда не могла бы заглянуть ни одна голова хоть какой-то важности.

Прибыв на место встречи, она обнаружила во всем заведении только одного гостя, который сидел в уголке подальше от двери и был глубоко погружен в тяжелые думы. Он сразу же вскинул на нее глаза и вежливо поднялся навстречу.

– Меня зовут Ли Мёнбо. Рад, что вы нашли возможным прийти, – сказал он, отвешивая ей поклон.

– Не нужно любезностей. Для меня честь увидеться с вами. – Дани в свою очередь поклонилась ему и заняла стул напротив него. Они заказали чай и немного поговорили о погоде.

– И здесь, естественно, гораздо холоднее. Зима в Шанхае не более прохладная, чем осень в наших краях. Снег там практически никогда не выпадает, – заявил с улыбкой Мёнбо. Он был не столь же красив, как Сонсу, но и в Мёнбо с его глазами цвета умбры и мягким баритоном была изрядная доля чисто мужской привлекательности.

– Как бы я хотела побывать в Шанхае, – ответила Дани непринужденно, не задумываясь. Ей понравилось, что он говорил «наши края», что он побывал во всех уголках мира, где бы хотела оказаться и она, и что в его поведении сквозила простая ненатужная теплота, лишенная какой-либо манерности. Он был настолько скромен, что чуть ли не покраснел, силясь перейти к реальной цели их встречи. Она первой затронула эту тему:

– Что касается того дела, которое вы благоразумно не упомянули в вашем письме, я готова помочь вам всем, чем смогу. – Она смерила многозначительным взглядом его уставшее, но приветливое лицо.