Зверобой

He was too humble to imagine the truth concerning the actual feelings of that beautiful girl, while he was too observant not to have noted the struggle she had maintained with herself, and which had so often led her to the very verge of discovery.	Он был слишком скромен, чтобы догадаться об истинных чувствах красивой девушки, но в то же время слишком наблюдателен, чтобы не заметить, какая борьба совершалось в ее груди.
That something extraordinary was concealed in her breast he thought obvious enough, and, through a sentiment of manly delicacy that would have done credit to the highest human refinement, he shrunk from any exposure of her secret that might subsequently cause regret to the girl, herself.	Ему было ясно, что с ней творится что-то необычайное, и с деликатностью, которая сделала бы честь человеку более утонченному, он решил избегать всего, что могло бы повлечь за собой разоблачение этой тайны, о чем впоследствии могла пожалеть сама девушка.
He therefore determined to depart, now, and that without any further manifestations of feeling either from him, or from others.	Итак, он решил тут же пуститься в путь.
"God bless you!	- Спаси тебя бог.
Sarpent - God bless you!" cried the hunter, as the canoe left the side of the platform. "Your Manitou and my God only know when and where we shall meet ag'in; I shall count it a great blessing, and a full reward for any little good I may have done on 'arth, if we shall be permitted to know each other, and to consort together, hereafter, as we have so long done in these pleasant woods afore us!"	Змей, спаси тебя бог! - крикнул охотник, когда пирога отчалила от края платформы.
Chingachgook waved his hand.	Чингачгук помахал рукой.
Drawing the light blanket he wore over his head, as a Roman would conceal his grief in his robes, he slowly withdrew into the Ark, in order to indulge his sorrow and his musings, alone.	Потом, закутавшись с головой в легкое одеяло, которое он носил обычно на плечах, словно римлянин тогу, он медленно удалился внутрь ковчега, желая предаться наедине своей скорби и одиноким думам.
Deerslayer did not speak again until the canoe was half-way to the shore.	Зверобой не вымолвил больше ни слова, пока пирога не достигла половины пути между "замком" и берегом.
Then he suddenly ceased paddling, at an interruption that came from the mild, musical voice of Hetty.	Тут он внезапно перестал грести, потому что в ушах его прозвучал кроткий, музыкальный голос Хетти.
"Why do you go back to the Hurons, Deerslayer?" demanded the girl. "They say I am feeble-minded, and such they never harm, but you have as much sense as Hurry Harry; and more too, Judith thinks, though I don't see how that can well be."	- Почему вы возвращаетесь к гуронам, Зверобой?- спросила девушка. - Говорят, я слабоумная, и таких они никогда не трогают, но вы так же умны, как Г арри Непоседа; Джудит уверена даже, что вы гораздо умнее, хотя я не понимаю, как это возможно.
"Ah! Hetty, afore we land I must convarse a little with you child, and that too on matters touching your own welfare, principally.	- Ах, Хетти, прежде чем сойти на берег, я должен поговорить с вами - главным образом о том, что касается вашего собственного блага.
Stop paddling -or, rather, that the Mingos needn't think we are plotting and contriving, and so treat us accordingly, just dip your paddle lightly, and give the canoe a little motion and no more.	Перестаньте грести или лучше, чтобы минги не подумали, будто мы замышляем какую-нибудь хитрость, гребите полегоньку; пусть пирога только чуть двигается.