Звезда Аделаида - 2

После такой беды Северус решил голодать до дома, по-настоящему следуя опусу Сенеки о пользе голодания для закаливания характера. Хотя, уж чего-чего, а твёрдости этого самого характера Северусу никогда ни у кого было не занимать. Уж если выдержал пытки Ближнего Круга, такие изощрённые, то к голоду привыкнуть легко. Единственное, что заботило сейчас Мастера Зелий, так это головокрежния и потенциальная возможность голодного обморока. Но Хотя головокружения и были, до обморока не зашкаливало.

Рабов тоже кормили мясом с тех пор, как они были захвачены в плен, правда, им доставались обрезки и полуобглоданные кости, которые легионеры, забавляясь, просто бросали в толпу говорящей скотины и наблюдали за сварой варваров из-за столь желанной и необходимой жратвы. Делали ставки на людей, которых таковыми не считали, проигрывая одних и выигрывая других.

Многие овдовевшие женщины, так и вовсе голодали вместе со своими детьми - у них не было мужчин, которые могли бы в драке раздобыть хоть немного пищи и разделить её с семьёй, покуда они вместе, и их не разлучили в одночасье объявившиеся благородные хозяева. Те, которые захватили их в плен в том потоке и разграблении, который воины в сияющих доспехах устроили на, бывшей их, земле.

Под конец дороги бараны, отведённые на прокорм обоих легионов, закончились, и солдаты стали резать своих трофейных овец в складчину, образовав несколько групп, чтобы сэкономить скот. Но ели уже не каждый день, зато, когда наступала сильная охота пожрать, останавливались на весь день чтобы набить бараниной пузо на пару дней вперёд. В остальные, голодные дни подкреплялись оставшейся жгучей водой из фляг, да на коротких привалах, чтобы напиться воды, искали источник. Тут Снепиус Северус был незаменим - он чародейством доставал воду из-под земли, вкусную, сладкую, обжигающе холодную, хотя и ходил, страшно костлявый, ходивший, шатаясь. Но у него же столько баранов в трофеях, что же он не нажрётся ими, как следует? Бережёт добро своего дома? Ну, не до такой же голодухи доводить себя из-за числа сраных баранов!

С Квотриусом Северус только спал, обнявшись и навалив на себя все овчины, оставив одну для Поттера. но ни разу они даже слова друг другу не сказали и в глаза не посмотрели. Квотриус больше не менял облика даже во сне - он оставался пугалом и наводил страх на солдат одним своим видом. Северус отобрал у него волшебную палочку. Квотриус не выявил ни одного живого жеста возражения, ибо палочка по праву принадлежала старшему брату, но не ему - ничтожному полукровке. Теперь в воле Северуса было наложить на него Распятие или ещё каким-нибудь образом доставить боль ответную за неудачное соитие.

- Он ведь никогда не возражает, тихоня, поцелуй его Дементор! Замучал тишину разводить. А я-то тоже хорош - не могу заговорить с ним, хоть Мордред меня раздери! А почему, того я не знаю. Наверное, чувствую вину перед ним. А за что, собственно, вину? За то лишь, что не дал ему возможности изнасиловать меня вторично?! Раз - я его, раз - он меня... Так мы же полностью квиты. Но я-то был тогда в состоянии, близком к амоку, а он... он осознавал, что делает. И перепутать стоны боли со звуками голоса наслаждающегося мог только полный... Нет, не буду ... так о всё ещё возлюбленном брате.

Теперь все были голодны - и рабы, и Господа, но рабов уже почти перестали кормить - лишь самые жадные до трофеев подкармливали своих рабов, остальные же солдаты сами сжирали всё подчистую, зная, что дикари могут подолгу голодать, вот, как простые легионеры, только ещё дольше. Ни хера с варварами не сделается. Всё равно побегут за тихо и размеренно едущими квадригами. Только лошади жирели на овсе, который произрастал на луговинах. Однажды легионеры даже обобрали своих лошадей с голодухи - так подвело животы, что распарили овёс на воде и жрали его, еле дождавшись, пока каша остынет, рками, жадно, чавкая и облизывая пальцы и ладони. Нажрались кое-как. И если бы не Снепиус Квотриус со своим мертвецким видом, тоже принимавшем участие в «трапезе», жратва показалась более удобоваривой для их лужёных желудков.

В последний день из толпы говорящей скотины, сгрудившейся уже за одною из последних квадриг и подгоняемой в четверть силы ударами кнута, пали ещё два ребятёнка, баба, да мужик кривой - он не разглядел кирпичей на необычной мощёной дороге, свалился и разбил себе вдребезги голову.