Звезда Аделаида - 2

Вернее, это Люпин не донёс статью до меня, потому-то и на собрании его нет, теперича с Малфоем страется развлечься… Хотя полнолуние было давно, сиксувальная, такскаать, активность сейчас в норме. Полнолуние только в начале ноября. Так что же он профукал и не пришёл? Неужели так и сидят, как два голубка? Да, именно голубочка. Или Люциус пал ниц перед неземной красой нашего Ремуса? И они уже в кроватке кувыркаются, как два барашка? И как им только не рыгается, простите, Мерлин и Моргана, что я об них двоих так плохо вспоминаю и отзываются!

Загляну-ка я снова незаметненько к нему в камин да прямо в спальню…

… - Квотриус! Я желаю видеть тебя! Немедленно!

- Входи, брат мой и господин Се…

Квотриус опять приобрёл стати и внешность греческого, но не с голубыми глазами и белокурого, а с «неправильного цвета травы» глазами и черновласого. Северус мысленно поблагодарил и своих, невидимых никогда, невоплощённых богов, и даже богов ромейских за изменение облика возлюбленного брата, приведшее к столь красивому, идеальному, благороднейшему обличию.Одно лишь портило облики его - трёхдневная, не меньше, грубая чёрная щетина, почему-то с рыжими вкраплениями.

- Что соделал ты с собою, возлюбленный мой брат?! Зачем отошёл ты от благородных ромейских обычаев и отрастил такую щетину, только уродующую прекраснейший, богоподобный облик твой?

- Соделал я так, дабы менее утомляла меня собственная внешность и её зловещие изменения. Воистину ужасна не щетина, а изменения внешности сии, умучавшие меня, доставляющие мне зла столь много, что не в силах передать я тебе сие, брат мой Северус.

- И давно ты опять стал меняться? Да и перемен внешности твоей не замечаю я сейчас, - снова-здорово, Северус солгал.

___________________________________________

* Я люблю Вас больше жизни (ангд иск. поэт.)

* * Ты действительно любишь меня! Любишь! Ты любишь меня! Я счастлив! Поистине счастлив! (иск. англ.)

* * * Пинта равна одной восьмой Британского Имперского галлона. Б. И. галлон равен примерно четырём с половиной литрам.

Глава 43.

- Да, менялся я - от мертвеца живого к призраку некоему с глазами страшными, зелёными, и снова к мертвецу жутчайшему, потом опять к зеленоглазому уроду. Истинного же облика своего не даровали мне боги справедливые приобресть. Значит же сие, что по воле богов, карающих за повторное обладание братом старшим, не принёсшим тебе, высокородному патрицию, ни грана удовольствиия, приговорён я… Стать либо двойником этого негодного свободного человека Гарольдуса на веки вечные, либо страшным, как сосущая кровь у спящих в истинном облике своём, ламия.

И сие же означает, что не выйду я из опочивальни своей, да ослушаюсь я даже приказа твоего, о Господин дома! И быть тебе самому с невестою твоею обручённым. Да станет она хорошею супругою тебе в первую же нощь вашу, а я... Я лишь ждать стану, покуда натешишься ты женою младою и, быть может, вспомнишь о брате твоём несчастливом.

Хотя нужны будут лишь приношения богам справедливым за меня и грех мой вели… Прости, не сдержан я на язык сегодня. А всё из-за сего чудовища - Гарольдуса двойника, в коего обратился я из мертвецкого вида поутру дня сего.

- Но я не могу быть с женщиной, как ты не понимаешь, Квотриус?! Я не желаю женщин, ты - мой возлюбленный, и мне не требуется никого более. Я просто телесно не смогу быть с женщиною. Понимаешь ты словеса мои, хотя бы теперь, да прямо сейчас?

- Нет. Ибо в начале не ведал я мужеской любви, а спал с женщиною с отрочества своего. Но сие не помешало мне полюбить тебя до безумия, как и сейчас осмеливаюсь любить, хоть и стал я уродлив, как Гарольдус. Даже глаза у меня ужасающего цвета сего, что и у него, урода премерзкого.

Брат мой, и после этого разве позволишь ты, если назову я тебя, как прежде, ветром северным своим?

-По-прежнему люблю я тебя, Квотриус, путеводная звезда моя…

- Потеряли глаза мои цвет, от рождения бывший, и нет в этих пустых зелёных глазах, кои и не мне принадлежат даже, света звёздного боле!

Вот ты, брат мой и Господин, не спешишь раскрыть для меня объятия свои, дабы на груди твоей хоть на несколько мгновений забылся я и спрятался от несчастья моего. А отчего сие? Стыдишься ты меня, такового уродливого и страшного, неприятнейшего не только в объятии, но даже и на вид? Инако как мне объяснить для себя бездействие твоё?