Звезда Аделаида - 2

Думать мешал бившийся в мозгу пульс, неведомо чей - его собственный, отчего-то замедлившийся, словно давление в его внутренней системе перекачки крови падало… или же Квотриуса - он не так и не мог понять, покуда… Покуда время шло, собственное сердце колотилось в груди всё сильнее, причиняя уже настоящую боль. А вот пульс, тот, что отдавался в голове, становился всё медленнее, начал мерцать, пропадая на мгновения, слагающиеся в страшную, неприступную, непостижимую вечность смерти, но потом возвращался, слабея всё быстрее с упорством, достойным лучшего применения.

Так Снейп уверился, что непостижимым образом слышит пульс брата, ещё живого.

… Квотриуса нашли две рабыни во дворе. Он был без сознания, голова запрокинута на край злосчастной бочки - единственного «бассейна» в имении, а тело погружено в окровавленную воду, и руки его то невесомо всплывали, то опускались вниз, оставляя кровавый след в этой и без того алой мути. Из раны на горле, не переставая, струёй била кровь.

Одна из рабынь громко закричала:

- Кэвотриус мёртавный! Гх`осподын дома, твоя брат - бастардх`э мёртавный! Молим тебе про снисх`ождень, не наказывать насов за то, что несём мы дурной вести! Кэвотриус мёртавный! - и она завыла дурным голосом.

Теперь Северуса никакие традиции не могли удержать на месте - он ринулся во двор, зная, зная, просто чувствуя, что брат его возлюбленный ещё жив, но уже при смерти, около самой грани. Вот пульс в голове замерцал с новой, неправильной какой-то аритмичностью. Это сама Смерть пришла за Квотриусом, давая ему время лишь на агонию. Почти… Почти, что безболезненную агонию Хотя, кто знает, что чувствует возлюбленный брат Снейпа в падении во Смерть? Быть может, ему страшно больно переступать порог… Этого никогда не узнаешь, пока не придёт твоя очередь.

Снейп подумал, что единственным жизненно необходимым выходом для брата будут сейчас его, Сева, решительные действия и поступки. Не мямлить, не заламывать рук в глухой мольбе ко всё равно неумолимой смерти, не распускать сопли и не давать обуять себя панике. Последнее - ни в коем случае. Это всё равно, что дать Квотриусу умереть от кровопотери и связанной неразрывно с нею слабости.

В одно мгновение он оказался у злополучной бочки, повелевающе направил палочку на Квотриуса и произнёс:

- Solidus sanguae!

Вторая, совсем ещё юная, лет пятнадцати дикарка, приведённая из похода на х`васынскх`, подвывала, как положено женщинам Истинных Людей над тем-который-умер - тоненько, непрекращающе повизгивая и бормоча что-то на своём варварском наречии, которое Снейп, как назло, хорошо понимал именно сейчас, когда в этом не было нужды. Молодуха вопила что-то о богах, живущих в берёзовых рощах и на небесах в большом, очень много пальцев раз большом х`нарых`-хэ.

Северусу необходима была помощь, но дожидаться её от варваров было бы, очевидно, глупо. Поэтому он просто приказал той, которая помоложе, сбегать за Снепиусом.

- Позови высокородного отца моего Снепиуса Малефиция, да скорее же. Шевелись, женщина! О, да ты беременна! Стоять на месте!

Но та не поняла ни слова, а только испуганно ойкнула и, наконец-то, замолчала. И то радости.

И Снейп довольно мягко добавил на языке х`васынскх`:

- И прекрати визжать, как над мертвецом - благородный хозяин Квотриус жив, и боле ничто ему не угрожает. Только слабость, что растает через несколько дней.

Тогда он обратился к женщине из уэскх`ке, которая кричала на весь двор про «мёртавного Кэвотриуса»:

- Женщина, и ты уймись. И позови моего отца в опочивальню Квотриуса. Тебе всё понятно, женщина?

- Да-а, да-а, позват в спольню мёрьтвово Гх`осподына твоего отца, о Гх`осподын дх`ома.

- Ну и дурища же ты, женщина. Разве не видишь ты, что кровь ещё хлещет? Не знаешь, что ли, что это означает? Только у живых хлещет кровь из ран… А, некогда мне с тобою. Зови прежнего Господина дома Снепиуса Малефиция. Скорее же!

И для себя ободряюще неизвестно, кого, добавил по-английски:

- Ты же сильный, мой Квотриус, держись. Я тебя сейчас вытащу.

Wingardium leviosa!

Квотриус на несколько дюймов приподнялся над водой, при этом голова его запрокинулась ещё больше, и рана вновь разошлась, из неё хлынула кровь.

- О-о, как ещё много крови у тебя в венах осталось, мой драгоценный Сол! Я сделаю всё, ты только не умирай!

Solidus sanguae!

И рана вновь запеклась и перестала кровоточить. Всё это происходило перед глазами Северуса с такой ясностью, словно бы свет в середине дня померк, но оставалось только пятно, высвеченное неестественным светом непонятно откуда взявшихся молний… Пятно мертвенного, слепящего света, направленное на Квотриуса, как маггловский софит.

Но удивляться ему был недосуг.