Звезда Аделаида - 2

- Вот то-то и оно, что сей гость твой не говорит на благородной латыни, и только ты…

- Нет, я прикажу призвать раба, коий разумеет и язык гостя моего, и латынь. Последнюю - хотя бы немного.

- Ладно, верю я тебе, что не ведаешь ты ничего, сыне, лишь бы ты разлюбил ты Квотриуса.

- Но…

- Никаких «но». Не перечь старому отцу, хоть ты и Господин дома. Считай, что сие суть приказ воинский. Изгони образ Квотриуса, тебя смущающий, из разума своего, взамен же прими в сердце своё облик невесты твоей. Держи, это камея* - портрет её, сделанный рабом - резчиком искусным, привезённым из Рима недавно, когда Сабиниусы забирали оттуда всё, им принадлежавшее доселе. Раб сей учился у великого мастера, бывшего родом из Греции, а потому камея сия есть достоверный, не приукрашенный образ лика её и персей богатых.

Северус спокойно, не торопясь, взял камею, даже не взглянув на неё. К чему? Это не оставило равнодушным заинтересованного Малефиция в «полюблении» невесты наследником заране. Он даже возвысил глас свой, и без того громкий:

- Северус, неужли всё равно тебе, на ком жениться - на девице ладной да прельщающей ликом, статью преотменной и, уж поверь, персями столь преотличнейшими, что даже завидно мне после иссох… Всё, умолкаю, не то по военной привычке что-нибудь грубое о супруге своей чудесной, кою люблю я теперь боле, нежели когда-либо прежде, скажу тебе. Так, на чём это прервался я? На персях или на самой дщери Сабиниуса?

- На дщери, отче, наречённой невесте моей.

- … Да, так на ком тебе жениться - на девице честной и высокорожденной, превыше нашего происхождение имеющей, или, милостивые боги, уж не прогневайтесь на дом Снепиусов за словеса таковые греховные и срамные, кобылице молодой, что не даёт себя покрыть жеребцу племенному?! Хоть бы взглянул для приличия, что ли, для отрады отца родного, из чресел коего вышел!

Северус разжал кулак - с камня на него смотрел некрасивый профиль, со вздёрнутым в рыльце на кончике, но в остальном прямым, римским носом, так не сочетавшимся с пятачком. Профиль был вырезан очень грубо и «приукрашен» чрезмерно, неестественно высоко расположенной, прямо у плечей, вздыбленной большой грудью. Грудь казалась действительно «богатой». Сразу видно, что раб - резчик был попросту профаном, скорее всего обучавшимся искусству у заезжего мастера из Греции вовсе не в Риме, а на Альбионе, и был раб сей либо бриттом, либо, в лучшем случае, полукровкой. Да и сам объект изображения, что намного хуже естественно для Квотриуса, мягко говоря, оставлял желать, чего получше. А что бы вы хотели от столь переспелой и пышнотелой девицы? Коль, вообще, она честная девица, причём у Северуса были серьёзные сомнения на этот двусмысленный счёт, но могущий иметь лишь один-единственный ответ. Основаны домыслы Снейпа были на многом, следующем из разговора с Сабиниусом Верелием Конигусом, на постоянном настаивании будущего тестя на невинности голубиной невесты-невидимки. Она, эта Адриана Ферликция, с красивым, но труднопроизносимым для англоязычного Северуса, именем, могла оказаться либо и вправду честною девицей, либо… вовсе наоборот.

Некрасив был профиль этот, неприятный, низменный, приземлённый… словом, похотливый какой-то.

Словно Адриана на самом деле - зрелая, дебелая самка, даже не женщина, и уж тем более, не девушка.

- И как мой бедный, столь много бед претерпевший Квотриус с такой образиной спать-то будет? Впрочем, после его Карры… Эта по сравнению с его пикткой - сама прелесть и очарование молодости, правда, не первой. Ну, хоть потешится Квотриус с молодою, пышной, «крутобёдрой» женщиной, как говорил о своей «дщери» высокомерный Сабиниус. Зачнёт ей дитя да не одно, а у меня не останется никого… А Гарри? Вот только не надо Гарри невинного к этой, по всей видимости, грязной истории приплетать!