Звезда Аделаида - 2

Монолог был произнесён, разумеется, по-английски, поэтому ромеи не поняли ничего из сказанного. Это и было причиной разговора на неизвестном им языке. А ещё Северус не желал говорить на латыни, чтобы не выставлять Гарри уж совсем-то полным дикарём перед братьями невесты. Зачем ему понадобилось заботиться о чести Поттера? Кто знает? Любовь - штука вообще загадочная, как известно всем, кто хоть раз в жизни любил по-настоящему, а не чтобы «поиграть в любовь».

- Win…

Гарри поначалу смутился от непонятных слов о зарубливании своего, как сказал сам любимый, красивого носа, как-то связанных с бараньей лопаткой, но потом взял себя в руки и замечательно проделал, как на занятиях с милым сердцу да и телу, если признаться самому себе, Северусом, Wingardium leviosa. Северуса нельзя подводить, но в коем разе!

После указания на хлеб волшебной палочкой и произнесения заклинания, быть может, чуть торопливее, чем нужно, лепёшка, бешено вертясь в воздухе, подлетела чуть ли не к самому потолку и упала на стол, который даже шатнуло от удара и расплескав из низкого серебряного стаканчика ышке бяха. Крошечной порцией жгучей воды, налитой Наэмнэ в серебряную стопку, Северус желал попробовать задавить утреннюю, пришедшуюся так некстати сегодня, сильную мигрень, но не успел выпить, сначала решив попить и поесть - именно так) супчика, не то развезёт ещё, хотя есть с, поцелуй её Дементор, больной головой - то ещё удовольствие! На грани фола. Впрочем, жестокая мигрень, как и любая другая боль, приходит всегда не вовремя и некстати.

… Об этой своей напасти Снейп практически позабыл в первое время своего пребывания в этом времени, когда проводил он самые первые ночи с названным братом. Каждая из них приносила всё новые, неожиданные, нежданные, небывалые, непредсказуемые, но величайшие удовольствия. И последующие целые дни после бессонных ночей были свободны от болей любого происхождения до следующей благословенной ночи. Лишь несколько раз всё же настигала по утрам жутчайшая головная боль, которую обладатель сей примечательной, капризной, своеобычной головы с лёгкостью списывал на хронический недосып и простую, человеческую физическую усталость. Утомлённость ночными и, ещё более, утренними, на голодный желудок, любовными ласками, а после и более сильными нагрузками при непосредственном контакте с братом, ещё нелюбимым, но только желанным магглом, как податливое, ласковое тело и источник необыкновенного, неиспытанного ранее своеобразного, но такого жгучего наслаждения.

Во время похода профессор и вовсе забыл о головной боли, недуге, так часто терзавшем его лет с тридцати пяти - так сильны были на войне усталость и напряжение, и нервное, и физическое, и моральное. Только жаркие ночи или утра с распалённым Квотриусом спасали Мастера Зелий от прогрессирующего безумия, даря ему долгожданную разрядку и тела, и души, снимая тяжесть долгих дневных перегонов на тряских квадригах или непрерывных убийств ни в чём не виноватых, с точки зрения профессора, дикарей, с сердца. А вот Квотриус не уберёг себя от сумасшествия, несмотря на то, что был всадником и ходил в воинские походы с самого юношества.

Только после похода Снейп принял дом, а тот, кажется, признал его своим Господином. По возвращении же в свой дом были страшные головные боли во время голодовки, когда мозгу попросту не хватало питания, чтобы функционировать нормально, но потом… Северус с помощью простейшего Оживляющего заклинания, совершённого названным братом, ставшим могучим Повелителем Стихий, быстро, за несколько часов встал на ноги, а дальше понеслось - страшные мигрени каждое утро через полчаса после просыпания около семи утра примерно до полудня. Поэтому Снейп изо всех сил старался поспать побольше - во сне его голова болела очень редко или же он просто не чувствовал боли, забываясь в царстве сна. Но он всё равно, практически каждое утро, как заведённый, просыпался в одно и то же «заколдованное» время. Поспать подольше не давал старый режим, к которому организм был приучен с первых дней преподавания в Хогвартсе, и так продолжалось даже в «этом» времени.

Иногда, но так редко, особенно в последний месяц, удавалось переключаться на занятия любовью с Квотриусом, но и после оргазма набегала головная боль, от которой, видите ли, посмели спрятаться в возбуждении. Боль не терпела такого обращения с нею, и вновь она принималась грызть бедного Северуса. Он и лечился, как во время переутомления после своих первых ночей с Квотриусом, но теперь без сна днём. Теперь ему снова не удавалось убежать от боли в сон, хоть с подпития, хоть трезвым. Он принимал теперь по утрам совсем небольшие порции мозголомной браги, помогавшей хоть чуть-чуть унять страшенную мигрень. Выпивать её в больших количествах - значит, спиться да и только, а толку лечебного от неё уж никакого не будет. Пить же эту мерзость ради самого процесса поглощения вонючей самогоновки из-за сивушных масел, в избытке бывших в ней, он не собирался.