Звезда Аделаида - 2

В Гоустл-Холл Северус никогда не звал возлюбленного (в чём Люциус никогда старался не сомневаться) кума, а вот проклятущий нелюдь-оборотень сумел вкрасться к неподкупному графу Снейп в такое доверие, что удостоился чести даже увидеть Северуса нагим и самому показать ему свои волчьи «прелести». Что же случилось между этими двумя? Неужели Северус, устав от любви с «мальчиками», переключился на любовь оборотня? В том, что нелюдь безобразен, Люциус нисколько не сомневался. Зато приклад у него, наверное, здоровенный, сделавший бы фору любому человеческому, даже самому изысканно красивому, вот, как у него, Люциуса… А приклад нелюдя, наверняка, достаёт до низа ляжек или же, наоборот, торчит вперёд и вверх, волчий же, до середины живота. И как только Люпину удаётся спрятать его в обычном человеческом нижнем белье, чтобы он не виднелся и не выпирал из-под такого потёртого, немодного, потёртого, устаревшего даже по меркам магглов, пиджака!

О-о, искупаться в Устере с нагим Северусом! Тогда бы сиятельный граф точно не отказался бы от прекрасного тела Малфоя! Вошёл бы в это, да, немного черезчур раскормленное тело и предался анальному сексу! Это была мечта лорда Малфоя, большая, чем заработать ещё миллион фунтов стерлингов на фондовых, товарно-сырьевых и торговых биржах.

Значит, в чём-то Люциус ошибся в своё, то далёкое время, когда сердце неприступного профессора было ещё, очевидно, не занято, в то время, когда крестили Драко. Тогда взгляд Северуса был полон только - разумеется! - показного пренебрежения, превосходства, неудовольствия и презрения. На его своеобразном, уже тогда, бесстрастном, бледном лице, обрамлённом сальными, но сохраняющими иссиня-чёрный, до необыкновенности густой, насыщенный цвет, от которого сама собой возникала эрекция, длинными, до лопаток, волосами, свешивающимися вперёд, проскальзывало плохо скрываемое отвращение. В это время он держал дитя жестоких потуг лорда Малфоя на руках. Ещё бы - на руках графа Снейп, до сих пор, видимо, одинокого, или с одним любовником, ни в коей мере не удовлетворяющим его молниеносный темперамент полностью - чужой ребёнок, слюнявый младенец! У всякого нормального гея подразумевается неприязнь к этим, доношенным или нет, но могущим и обгадить всем ссущим, существам. Правда, встречаются и семейные пары гомосексуалистов, усыно… нет, кажется, удоче… Да какая, в сущности, в задницу разница! Главное, что это состоявшиеся пары, но не меняющиеся любовники. А с какой скоростью сменяют друг друга любовники Северуса, лорд Малфой и предугадать не сумел бы, и предсказать не смог да и не желал - всё равно, это происходило не с ним. Знал только, что быстро, иначе мага-надоеду ждало бы наказание в виде черномагического проклятия.

К слову сказать, до семнадцатилетия сына Люциус сам ненавидел своё единственное дитя, единственного и долгожданного наследника. Он никогда не забывал, каких титанических усилий стоило ему зачать этого самого дурного характером наследника, захотевшего подружиться с полукровкой (и пусть этот полукровка сам Гарри Поттер!) с холодной, как обжигающий лёд, Нарциссой. И это ему досталась такая грустная миссия - самому, как мужчине мужчину, взращивать такого наследничка! Ему, самому известнейшему лорду Малфою, лучшему велико- и самому лучшему полу-светскому любовнику своего времени, в меру пылкому, в меру страстному, в меру обходительному, в меру нежному, в меру куртуазному, могущему и стихи красивые при луне под бокал маггловского, любимого шампанского Veuve Clicquot Ponserdin Brut* прочитать, обольстительному как для великосветских женщин, так и для полукровок - мужчин.