Звезда Авроры

– Всегда, – говорит он.

И я в ответ улыбаюсь:

– Всегда.

– Я ненормальная, – говорит Зила в наступившей тишине.

Мы глядим на нее. Она опустила глаза, теребя золотые кольца в ушах. На них пластинки в виде тонких ломтиков пиццы. Кудрявые волосы темным занавесом закрывают лицо, голос ее еле разборчив.

– Зила? – переспрашивает Скар.

– Места, где я не чужая, существуют только в моем воображении, – продолжает она. – Как вы сказали, сэр, я не понимаю других. – Она оглядывает нас всех. – Но здесь я чуть менее чужая, чем в остальных местах.

Скарлетт улыбается:

– Кто захочет быть нормальным, когда можно быть интересным?

Зила смотрит на Скар и кивает:

– Я остаюсь.

Кэл сидит за своей оружейной консолью, костяшки пальцев содраны, глаза у него горят, устремлены на О'Мэлли.

– Я останусь до конца этого пути.

– Ну и флаг вам в руки, – говорит Финиан. – Но если говорить о личных предпочтениях, то нарушение Галактического Интердикта – это как раз тот рубеж, где вот этот бетрасканец проводит черту. Мне как-то не хочется становиться врагом всех правительств в галактике ради двухсотлетней телекинетички, которая расшвыривает нас, как мячи для кебара, стоит кому-нибудь двинуть ее по мозгам. Так что желаю вам повеселиться в этом самоубийственном рейсе, детки!

Мы все, кажется, слегка оглушены. Весь экипаж смотрит, как Финиан разворачивается на сиденье, встает и медленно хромает к двери. Экзокостюм на нем натужно гудит.

Но я на самом деле его не виню. В конце концов, он бетрасканец, а та беда, в которую мы влипли, пока что касалась только Терры. Если он будет действовать по-умному и прямо сейчас оборвет все связи, тогда, может быть, у него получится…

Финиан оборачивается к нам и тычет пальцем в мою сторону:

– Что, попались?

– Что?

Он расплывается в широкой наглой улыбке.

– Ну, признай. И вы все признайтесь. Ведь подумали, что я и правда делаю ноги?

Улыбаясь против воли, я хватаю Шэмрока и запускаю его через весь мостик. Фин не пытается его поймать, игрушка отлетает от его груди и шлепается на палубу.

– Зараза же ты, Финиан, – вздыхает Скарлетт.

– Ага, – отвечает он, – зато я твоя зараза.

Он тут же строит гримасу:

– Ой, нет, подождите, как-то не так получилось. Простите. У меня же терранский считается вторым языком, и вообще…

Тайлер широко улыбается, оглядывает мостик и экипаж 312. Многие из нас знакомы друг с другом всего несколько дней. Но мы уже побывали в отжимной машине. Может быть, нам еще предстоит пройти все круги ада. Но главное – как ни крути, нет никого другого во всем Млечном Пути, кого я хотела бы видеть на месте своего лидера.

– Ноль, проложи нам курс на систему Октавии.

Я с улыбкой салютую ему.

– Есть, сэр!

• • • • •

Уже у самых ворот Складки возле Октавии «Беллерофонт» начинает нас обстреливать.

Целый час перед этим Принцепс пытался с нами связаться, но Тай велел Скарлетт не отвечать на вызовы. И без того тут достаточно шумно, чтобы добавлять еще и зловещие предупреждения от ГРУ. Наши системы орут уже двадцать минут, местный маяк предупреждает, что мы приближаемся к зоне, закрытой Галактическим Интердиктом, что вход в систему Октавии «несет экстремальный риск», может повлечь «катастрофические последствия» и «составляет нарушение галактического закона согласно Договору Вердуума IV, утвержденного бла-бла-бла».

Я начинаю ненавидеть жизнь.

Но тут в нашу сторону выпускают ракету, и я вспоминаю, почему так сильно ее люблю.

Все уже успели сменить маскарадную одежду на форму и потому одеты соответствующе. Я расставляю ложные цели и предупреждаю всех, врубая форсаж и резко уклоняясь от удара. Ракета взрывается у нас за кормой, освещая Складку чистой пылающей белизной, экраны вспыхивают светом.

– Это ядерная бомба была? – спрашивает Скарлетт с расширенными глазами.

– Нет, букет цветов полевых, – отвечаю я.

– Это стихотворение посвящено черной смерти, – поясняет Зила. – Букет полевых цветов должен был отвести…

– Спасибо, легионер Умница, – перебивает Финиан. – Но если оставить в стороне упадочную терранскую поэзию, становится ясно, что ваши собратья-по-грязи пытаются нас убить, а мне казалось, наш бесстрашный лидер говорил, что они этого не захотят!

Тайлер недоверчиво вглядывается в оптические прицелы:

– Я не думал, что они это сделают.

– Не думал? Вроде бы тебе положено быть гением тактики!

Тай приподнимает бровь со шрамом:

– Финиан, мне очень жаль разрушать твои иллюзии на мой счет, но сейчас не худший момент сознаться…

– Держись! – ору я.

Еще три ракеты летят в нашу сторону, пущенные батареями «Беллерофонта». Я налегаю на управление, выбрасываю новую порцию ложных целей, петляю в огненной буре, чувствуя, как мурлычет подо мной двигатель, пальцы летают над кнопками быстрее мысли.

Взрывы тянутся полосой шириной в тысячи километров, раздуваются наружу огнем, сжигая Складку. Но наш корабль быстрее, он вертится и мечется среди этой бури, снаряды со свистом проносятся мимо его корпуса, и мы выходим с другой стороны огненного шторма без царапинки.

– Эти гады не шутят, – ворчу я.

– Сколько еще до ворот Складки у Октавии? – спрашивает Тайлер.