Звезда и крест генерала Рохлина

Прежде, чем согласиться на операцию, Рохлин крестился. Учитывая состояние здоровья генерала, отец Алексий провел обряд у него дома, в Волгограде. Генерал был послушен, как дитя.

Ольга с Платовым прилетели в Москву и первым делом решили навестить Рохлина. На такси они добрались до проходной Главного военного клинического госпиталя имени Николая Бурденко.

— Мы к генералу Рохлину, — сказал Платов, протягивая в окошко бюро пропусков два паспорта. Получив пропуска, они прошли по аллее в кардиологическое отделение.

Их встретила супруга генерала Тамара и проводила в палату к мужу.

Рохлин, сидя за небольшим столиком, что-то писал.

— А-а, Николай Александрович! — он широко улыбнулся. — И Ольга? Скажу честно, не ожидал.

— Вот решили вас проведать, — сказал Платов. — Пока вы здесь лежите, дела российские продолжают идти куда-то вкривь и вкось.

— Да мне самому в тягость этот отдых. Зато есть возможность сосредоточиться и поработать головой. А у вас как дела?

— Тоже работаем, — ответила Ольга. — Сейчас ищу меценатов на нашу с вами часовню. А на днях у нас важное событие: состоится посещение Государственного архива одной зарубежной делегацией отдела, связанного с царем Николаем Вторым. Это уникальная возможность. Николай Александрович постарался, чтобы нас туда включили.

— Да, это интересная экскурсия, — согласился Рохлин.

Тамара поставила на стол чашки и чайник. Как только муж попал в больницу, она бросила все свои дела, прилетела в Москву и попросила, чтобы ей дали раскладушку в той же палате. И, как это уже бывало, ухаживала за ним, как за малым дитем.

— Николай, кроме чая предложить пока ничего не могу. Прошу к столу, — пригласил гостей Лев Яковлевич. — Вот выпишусь, тогда примем что-нибудь покрепче.

— И когда ты уймешься, — покачала головой Тамара. — Лежишь на больничной койке, а уже о рюмке думаешь.

— Тамара, мечтать никогда не вредно, — засмеялся Рохлин. — Да и врачи рекомендуют принимать по маленькой.

— Я вижу, что дела ваши действительно пошли на поправку, — сказал Платов.

— А что, мы еще повоюем, — подтвердил Рохлин. — На больничной койке для быстрейшего выздоровления лучше всего думать о здоровом, чем о каких-то неприятных вещах.

Прямо из кардиологического центра Ольга с Платовым пошли в Государственный архив. У входа их ждали священник и еще какие-то люди. Пройдя внушительный милицейский заслон, они попали на территорию огромного мрачного двора, окруженного такими же мрачными серыми однотипными зданиями. Миновав двор, вошли в узкую парадную дверь и поднялись на четвертый этаж, в комнату, где размещался отдел, посвященный Николаю Второму Неожиданно все почувствовали необыкновенное благоухание. Священник отслужил молебен. Окропил весь отдел водой и каждого помазал святым маслом, благоухание продолжалось. Затем все сели за длинный стол, а заведующая отделом архива начала приносить документы, альбомы с фотографиями императора и членов императорского дома. Каждый раз, когда она выносила новые реликвии, походили волны благоухания, настолько ощутимые, что все присутствующие не могли удержаться от восклицаний. Работали долго, изучая неизвестные материалы. В конце посещения священник обратился ко всем с предложением пропеть благодарственные молитвы за великую милость быть свидетелями чудесного проявления святости царского семейства, которую ощутили все десять человек.

По окончании экскурсии Платов предложил:

— Давайте зайдем куда-нибудь, пообедаем и поговорим заодно. У меня душа наружу просится.

Они зашли в небольшое кафе, сели за столик, и тут Платова как прорвало:

— Оля, вы представляете… Однажды я искал бритву в нашем старинном семейном сундуке. Отец попросил. Перевернул всю одежду — нет бритвы. Дно сундука было застелено толстым слоем клеенки. Я приподнял ее. Бритва была там. Старая такая. Зачем она отцу понадобилась, не помню. Но там же, на дне сундука, под клеенкой, я увидел обложку старого иллюстрированного журнала с фотографией высокопоставленной семьи. В центре стоял мужчина в военном мундире царской армии с эполетами, женщина в ажурном платье с короной, четыре юные девочки и мальчик немного старше меня в казачьей форме. В руках одной из девочек почему-то была свеча. Спрашиваю мать: «А это кто? Наша родня?» Мать даже руками всплеснула:

«Господи, эту фотографию я еще в России спрятала, а потом и позабыла! — она трепетно взяла найденную мною реликвию и тихо продолжала: — Это, сынок, семья царя нашего последнего. Ее большевики в восемнадцатом году расстреляли, всю семью. Деток-то зачем? Со свечой, это великая княжна Ольга, а мальчик — наследник Алексей. Мученическую смерть приняли, потому и храню».

Так впервые я соприкоснулся тогда с «тайной тайн» того времени.