Звезда и волк (СИ)

— Я не мог не найти, когда ты об этом попросила, Сирона, — вытянув из собранных цветов самый яркий, Имлерит повернулся в сторону сестры и аккуратно закрепил цветок в её волосах около уха, позволяя тому гармонировать с её помадой. — Ты ведь хотела, чтобы этот день был правильным.

Она улыбнулась, села с ним рядом, с таким же воодушевлением и аккуратностью размещая цветы на оставшихся ветвях чёрного дерева. В этом их занятии не было ничего особенного, они не могли даже сказать, что им было свойственно подобное, но оба пожирателя времени отчего-то улыбались, будучи не в силах согнать эти глупые и беспричинные улыбки со своих лиц.

Чёрное дерево постепенно превратилось в красное, и Сирона, глядя на него, выглядела довольной. В её спальне, всё ещё оформленной в тёмных тонах, это дерево было самым ярким и интересным пятном, оставалось только добавить к нему такой же стол, украшенный чьей-то, если повезет, столь же красной кровью.

— Когда Нитраль обещал вернуться?

Когда они покончили со всеми возможными делами в этой комнате, Леди-Командор предпочла занять место на кровати, касаясь пальцами правой ноги обнаженного плеча Лорда Заточения, путая между пальцами провода гирлянды, захваченной ещё из её человеческой жизни.

— Вечером, после занятий с Третьей, — Имлерит ухмыльнулся, обхватывая волосами её тонкую лодыжку, заставляя на какое-то время прекратить двигать ногой. — Чуть меньше,

чем через три часа.

Три часа — у них было ещё три часа до начала того, что Сирона звала настоящим и интересным праздником. Целых три часа для того, чтобы позволить себе вспомнить о близости, которой Леди-Командору всё ещё не хватало.

***

Сирона любила красный цвет. Он нравился ей не только по причине того, что кровь большинства живых существ чаще всего носила оттенки красного и не потому, что её любимые цветы памяти были красными. Он нравился ей даже не потому, что глаза её Имлерита и их сына были ярко-красными, как раскаленные угли. Он нравился ей, ибо делал её собой — яркой, сияющей, страстной, опасной. И всегда, даже когда она оказывалась полностью обнаженной, на ней находилось что-либо красное.

— Мне нравятся красные лампочки, — Леди-Командор ухмылялась, разглядывая свои связанные в области запястий руки. — А тебе?

Те три часа, что Сирона хотела посвятить близости со своим братом, тоже проходили под флагом интересующего её праздника, но единственное, что показалось ей подходящим — возможность поиграть в строптивый и нахальный подарочек, который приходится связывать яркой гирляндой, чтобы он вёл себя подобающим образом.

Имлерит почти пропустил вопрос сестры мимо ушей. Каждый раз, когда она оказывалась рядом, независимо от того, при каких обстоятельствах это происходило, он почти терял голову и мог сосредоточиться только на ней. А тогда, когда она позволяла ему делать слишком много или не могла держать в узде собственный темперамент, лишь парой своих прикосновений заставляя напрочь забывать о существовании остального мира, он терял всякое самообладание.

У неё были красивые и тонкие руки, сейчас до локтя стиснутые и обмотанные проводами с яркими красными лампочками, оставляющими синеватые следы на её бледной, почти белоснежной коже; у неё были длинные платиновые волосы, то и дело норовившие отомстить Имлериту, схватить его за руки, и большие глаза, разные между собой не только по цвету, но и по своей природе, обрамленные не самыми пушистыми и длинными, но симпатичными темными ресницами; у неё была болезненно худая и угловатая фигура, казавшаяся многим не самой привлекательной, и аккуратная, небольшая грудь с бледными, почти незаметными ничем, кроме своей формы сосками; у неё было очень много шрамов, темнеющих на спине, груди, шее и плечах и длинные, острые черные когти; у неё был игривый, заинтересованный взгляд и самая красивая хитрая ухмылка, в которой она растягивала свои тонкие губы, окрашенные алой помадой. В глазах своего брата Сирона была самой красивой женщиной в этой вселенной, женщиной невероятно привлекательной и он не мог сказать «мне не нравится» даже о каких-то лампочках, не имевших к ней особого отношения.

— Красные подходят тебе больше всего, — он ухмыльнулся, выдохнув эти слова ей практически в губы, испачкавшись в её помаде, и заставил её поднять руки над головой, чтобы какое-либо сопротивление в перспективе оказалось бесполезным. — Почти как красные ленточки.

Его Сирона, его леди и его командор сама просила об этом. Не вслух, но просила — Имлерит чувствовал и ощущал подобное в своей голове, слышал некоторые её мысли и беспрекословно подчинялся, играя для неё роль кого-то властного, грозного и невероятно в ней заинтересованного. Настолько, что она, наверняка, тоже чувствовала каждую из его мыслей, сосредоточенную на ней и том, как тяжело справляться с какими-либо ролями тогда, когда одно только прикосновение к её мягкой и тонкой коже сводило его с ума. Но она именно этого и хотела.