Звезда и волк (СИ)

Казалось, он хотел позвать её по имени, которое Нитраль никогда не запоминал, хотя слышал уже более сотни раз, только Леди-Командор не дала договорить и ему. Её повышенное на почве выздоровления настроение заставляло её порхать от отца к сыну, и если второму доставались одни улыбки и вопросы, то первый, судя по поцелуям, ради которых ей пришлось тянуть его вниз за воротник его мантии и по причине которых Нитралю пришлось с усмешкой отводить взгляд в сторону, заслуживал гораздо больше.

— Сирона, — Имлерит всё же договорил, пусть гораздо тише, чем ему хотелось сначала, и крепко прижал сестру к себе, словно она могла сбежать, исчезнуть или прямо сейчас свалиться с очередным приступом, коих у неё не наблюдалось уже несколько суток.

Он всё ещё переживал за неё, а она, казалось, с выздоровлением обрела новые силы, уверенность и гораздо более солнечное настроение, чем раньше. Заставив Нитраля подняться из-за стола и встать рядом с отцом, Сирона уверенно заняла место между ними и тепло, искренне улыбнулась, обнимая обоих на том уровне, на каком это было возможно сделать с её небольшим ростом.

И её брат, какого впору было называть любовником или мужем, и её сын — оба были гораздо выше Первой, но её это уже не смущало. Похожие между собой, высокие, серьёзные и сильные, они были её самыми близкими и любимыми людьми — смертоносными и опасными, точно такими же, какой была она.

Нитраль всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, когда оказывался в подобных ситуациях, но, глядя на улыбку матери и то, с какой любовью треплет её по волосам отец, невольно улыбался тоже.

Среди пожирателей времени никогда не были распространены семейные ценности, да и его родители были увлечены скорее друг другом, чем семьей или желанием сделать её классической, но когда-нибудь он к этому привыкнет. Обязательно привыкнет.

========== Творение Хаоса ==========

У пожирателей времени, растерявших многие свои традиции и культуру, было не так много праздников. Откровенно говоря, праздников и гуляний у них не было вообще: календарь, использовавшийся на Нодакрусе, не содержал в себе никаких памятных дат или дней, особо значимых для этого вида. Единственный день, что хоть как-то выделялся среди всех остальных и принадлежал исключительного этому народу уже много миллионов, а то и миллиардов лет — день, который

они называли «творением хаоса».

В прошлом, когда пожиратели времени были относительно многочисленным, могущественным видом, этот день включал в себя общую медитацию, тесное общение простого народа со столпами и их глазами; множество деревьев, на которых специально выращивались и распускались именно в этот день цветы памяти; жертвоприношения и куда более обильное поглощение времени, чем обычно. Жертвы, избранные для ритуального убийства или поглощения в этот день должны были обладать определенными характеристиками и, более того, добровольно согласиться отдать свою жизнь Хаосу.

Сейчас, спустя столько лет и невзгод, настигших пожирателей времени, никто не относился к Творению Хаоса серьёзно, никто не стремился включать в свою жизнь этот своеобразный праздник, многие предпочитали попросту не вспоминать о нём. Многие, но не Леди-Командор Сирона, после болезни казавшаяся многим невероятно активной и жизнерадостной. Настолько, что даже Эйдирену временами приходилось вскидывать брови и размышлять на тему того, не задумала ли его маленькая подопечная чего-то особенного.

Распорядившись включить этот день обратно в календарь и украсить ближайшие к главному корпусу деревья цветами памяти, Первая почувствовала себя частью чего-то большего. Впервые за всю свою длинную жизнь ей удалось ощутить себя частью своего народа, почувствовать себя настоящим, гордым, действующим пожирателем времени. Она не знала, было ли это влиянием поражения, что ей удалось пережить, или воздействием её нового отношения к окружающим, но это ощущение ценилось Леди-Командором больше, чем многие другие.

— Ты нашёл правильное дерево, — довольным, почти мурлыкающим тоном произнесла Сирона, как только оказалась в пределах своей спальни, и обняла Имлерита со спины.

Её брат, с утра занятый именно поисками правильного дерева, сейчас сидел на полу, согнув ноги в коленях, и украшал живыми цветами памяти нижние ветви дерева, абсолютно голые и сухие.

Слегка откинув голову назад, он позволил своим волосам закончить с последними красными соцветиями, а сам коснулся руками чужих бледных ладоней. Его Сирона, отбросив в сторону тяжелую болезнь, вновь стала такой же сияющей, как и раньше — улыбалась, разыскивала что-то, за что могла бы зацепиться в этой жизни, с удовольствием решала государственные дела, даже позволяла себе ставить на место его отца, пользуясь его же методами. Он не знал, повлиял на неё страх смерти, желание жить дальше или их общий сын. Нитраль, пусть они этого и не планировали, приносил в их жизнь что-то новое, что-то совсем другое, чего они ещё не испытывали.