Звезда на излом

Помощник Лимьо растерянно потер сонные глаза, когда Элуред разбудил его, задремавшего прямо в коридоре.

— Жди меня здесь. Я попытаюсь сделать то, что не удалось госпоже Нэрвен.

— Именно ты? — переспросил тот ошеломленно. — Но зачем?

— Я вижу здесь ту самую щель в доспехах судьбы, о которой говорили Эарендиль и Туор. Я не знаю, что решил для себя Маэдрос, когда явился под Сириомбар. Но я вижу сплетение событий вокруг него… И моей сестры. Ее решение впустить их стало верным. Может быть, и я прав. Запомни, я сам это решил. Жди меня. Пока они спят и не выгнали меня — я попытаюсь. Сиди тихо и жди.

— Но госпожа Нэрвен…

— Ты служишь мне, а не госпоже Нэрвен, — отрезал Элуред. — Или не служишь.

— Я служу тебе, — серьезно сказал молодой гондолинец. — Но если что-то пойдет не так, я отправлюсь к ней.

— Если я слишком сильно постучу головой в чужую броню аванирэ и набью шишку, то справлюсь сам, надеюсь, — сказал Элуред.

Он не взял с собой ничего. Целебные травы, камни целителей… Все это Нэрвен умела применять лучше. Он сам не знал, на что рассчитывать.

Просто должен был попытаться, потому что не мог запретить себе видеть и чувствовать, как остатки судьбы Белерианда еще гнутся, плетутся вокруг Маэдроса. Безумного убийцы сородичей и губителя братьев.

Элуред умел ходить беззвучно, но из-за хромоты в полной мере не мог. Доски пола попискивали у него под ногами, когда он медленно шел через палату среди застигнутых внезапным сном верных Феанариони, и те вздрагивали и вздыхали во сне. Лежали не только на кроватях — иные на полу, свернувшись клубком, как привычно в походе.

Амрод уснул полусидя, с ножом и почти готовой резной тростью в руках — вот, значит, от чего оставались щепки.

За занавесом, отгородившим старшего Феанариона, сон сморил Этьяро, сидящего на низком табурете, и тот скорчился, уткнувшись головой в раму кровати.

Маэдрос лежал на боку, будто спал — его теперь, когда исцелены ожоги и почти затянулись раны, переворачивают с боку на бок дважды в день. Это тело как крепко запертый пустой дом, хозяин которого вышел и исчез, но даже пустое, оно пугало по-прежнему. Элуред заспешил, пока страх не одолел его. Встав поустойчивее, он через силу протянул руку, касаясь теплого виска там, где бьётся жилка под кожей равномерно, бесчувственно. И закрыл глаза.

…Нэрвен не просто так обмолвилась про ворота.

Аванирэ, защита души, подобно доспеху, и так его видят целители чаще всего. Аванирэ тех, кто бежал из плена Моргота, Элуред знал и отличал — они были огромны и беспорядочны, как доспех, поверх и изнутри которого поспешно приклепывали любой металл, оказавшийся под рукой, и делали это постоянно.

Но впервые Элуред смотрел на безупречно выстроенную маленькую башню, словно бы целиком созданную из ало-рыжей кованой меди. Очертания ее были смутно знакомы — похоже изображали в землеописательных трудах главную башню крепости Химринг.

У нее были ворота — настолько плотно и крепко закрытые, что казались нарисованными на медной стене. И у нее были закрытые медными ставнями бойницы, закопчённые сверху, словно изнутри рвался дым и огонь. Здесь вовсе не должно быть запахов, но Элуред мог поклясться, что чувствует пропитавший все вокруг запах гари, словно там бушевал пожар, и все выгорело изнутри.

Не может быть, сказал он себе. Аванирэ безумца не будет таким упорядоченным, а душа, исторгнутая из тела совсем, не оставила бы здесь свою защиту!

Если бы Нэрвен рассказала хоть немного, он бы не пришел. Защита есть защита, поставленная создателем, и об эти стены разобьёт голову целый вала, и разбивал уже, не то, что невезучий потомок майя… Вот он, дурак, явился сюда — и что ему делать? Он не певец, чтобы петь перед этими воротами, не родич, чтобы взывать вернуться — что он вообще мог бы сказать этому страшному эльда? Да он вовсе чувствует себя маленьким и напуганным, как в детстве!

Глупец. Ой, глупец! Возомнил себя умнее Нэрвен? Умные целители уже все перебрали, какую дурость он пришел тут вытворять?

Элуред даже не понял, что его подтолкнуло. Он поднял голову и крикнул, почему-то вышло тонким, почти детским голосом:

— Турко! Турко! Ты где?

Вернулась тишина, ещё глубже прежнего. Внимательная, настороженная тишина…

Скрип ставни, нежданный и громкий, заставил Элуреда подскочить. Из бойницы словно выметнулась гибкая светлая фигура, соскользнула вниз вроде бы по верёвке и приземлилась рядом. Элуред шарахнулся от нее.

— Ты кто? — тесня мальчишку к стене, спросил почти неузнаваемый Турко — светлый, весёлый, с разметавшейся бледно-рыжей гривой в косичках и ярких перьях. Не в черном, в светлой рубахе и кожаной безрукавке, словно только с охоты, едва успел оружие оставить. И вдруг он неуловимо меняется, взрослеет, хмурится.

— Откуда знаешь, что я здесь?

— Ты меня не узнал? — Элуред разом боится и чувствует себя очень глупо, не очень понимая, с кем на самом деле говорит.

— Ты звал меня «щенком рода Лутиэн», в мыслях, но очень громко…