Звезда на излом

Турко словно завешивается темным покрывалом. Он темнеет весь — одеждой, лицом и взглядом, от него веет холодом. Элуред вздохнуть не успел — тяжёлая рука хватает его за воротник и вздергивает вверх, к ледяным глазам.

— Не может быть! Человечье отродье само притащилось сюда?

Гнев Феанариона выхлестывает наружу, окружает башню кольцом огня. Отрезает. Запирает от мира.

И Элуреда с головой накрывает ужас, словно Этьяро вновь тащит его через зал, где лежат мертвые тела, и дальше в лес… Он не чувствует больше тела, он весь здесь, целиком, и медная стена башни леденит ему спину. Что он натворил?..

— Зачем? — рычит Турко, его кулак, упирающийся в грудь, как из железа. И глаза его не того цвета. Не облачно-серые, а словно обледеневший гранит.

— Потому что… ты все же вытащил нас… — шепотом выговаривает Элуред, еле ворочая языком, и открывает воспоминания — свою единственную защиту здесь.

Железная рука вздрагивает. Разжимается, и Элуред чуть не падает. Турко стремительно меняется снова — в лице и всем собой.

— Что…

— Князя Маэдроса ждут братья, — выдохнув страх, Элуред торопится сказать главное, пока здесь хоть кто-то ему отвечает. — Амрод и Маглор. Он им нужен. Они ждут его! Я просто пришел передать!

— Просто пришел? — спрашивает медленно другой голос. — Просто выманил стража… Давай его сюда.

— Руки убери от моей добычи, умник, — огрызается Турко. Отбивает протянутую руку черноволосого нолдо редкой красоты, словно нарисованного черной тушью по белому листу бумаги, и с недоброй усмешкой. Он даже меняется меньше, словно застыл в этой надменной красоте. Только пятна копоти возникают и пропадают на его руках.

— А потом тебя снова за шкирку вытаскивать, торопыга? — фыркает Куруфин. — Ты выдал нас, болван! Мне надоело ловить тебя за хвост!

— Князя Маэдроса ждут братья, — повторяет Элуред через силу. — Амрод Феанарион днем и ночью сидит у его постели и зовет его.

— Впервые слышу. Ты кто, добыча?

— Я целитель, — голос Элуреда почти не дрожит, но Куруфин все равно недоверчиво кривится. Глаза его холодны — тот же в точности ледяной гранит, что у брата.

— Это дориатский детеныш, — Турко снова встряхивает его и смотрит недоверчиво.

— Для детеныша великоват.

— Я сказал, руки убери, это мой!

— Это ловушка на тебя, доверчивый дурень!

Элуред закрывает глаза, чтобы защититься от безумия, творящегося над его головой. Старается ощутить свое тело, чтобы вернуться, пытается позвать на помощь — но чужая воля давит сильнее, она единственная действительность здесь, и тем слабее чувствует себя неудачливый сын Диора.

Его встряхивают, он открывает глаза — и видит, как дрожат и колышатся напротив них языки гневного огня, пляшущего вокруг башни. Туда же поворачивают головы двое спорщиков.

Амрод Феанарион, взъерошенный, злой, голыми руками раздвигает это пламя вокруг себя, делает из него шаг к подножию крепости. И смертельно бледнеет.

— Майтимо… — говорит он хрипло.

— Морок или нет? — думает вслух Куруфин, отступая к дверям башни и с лязгом обнажая меч.

Турко медлит, колеблется, не решаясь, что делать с нелепой своей добычей.

— Майтимо, безумец! — выкрикивает Амрод, стискивая кулаки. — Вернись или уж вправду убирайся в гребаный Мандос!

Не успевает никто ничего сказать — он прыгает вперед, хватает Турко за рубаху, оттаскивает от Элуреда и впечатывает спиной в медную стену.

— Нельо! Очнись! — орет он Турко в лицо, у Элуреда аж звенит в ушах. — Сколько мне смотреть на твое живое тело, где никого нет?! Сколько ждать?! Да прибить тебя своей рукой проще, чем смотреть день за днем в эту пустоту!

Отпускает Турко и кидается к воротам, едва не напарываясь на клинок Куруфина, чтобы схватить и его за грудки. От криков идет по стенам звенящее металлом слабое эхо.

— Старший, сволочь ты безумная!.. Хотел бы умереть — давно бы умер! Вернись, бешеный, я ненавижу снова ждать! Отгораживаться! От своих! Майтимо! Ты нам нужен! Вернись!

Ветер обрушивается со всех сторон, прибивая огонь. Амрод отскакивает от ворот, и видно, что щеки у него мокрые от слез. А затем вихрь другой силы захватывает Элуреда и младшего Феанариона, эта действительность рассыпается, исчезает…

Он лежит на полу, под его спиной теплые доски вместо холодной меди, голова на живом и мягком, а вихрь силы еще бушует над ним, только у него появился голос и имя.

— Нэрвен… — Элуред открыл глаза, жмурясь от дневного света и понимая, что сейчас получит заслуженную трепку. — Нэрвен, я цел. Это моя затея.

Ее ярость давила неподъемным грузом, и такого гнева на ее лице он не видел даже в детстве.

И все это нацелено — мимо него. Она даже не смотрит!

Без труда Нэрвен подняла с пола рослого Амрода — одной рукой, за ворот, словно желая его придушить. Даже наверняка желая. Элуред стукнулся затылком об пол, пошевелился с трудом…

— Мы поверили вам! — прорычала Нэрвен, и Элуред понял, что она его и не слышит. — Что ты сделал с ним? Что? Он вытащил тебя, помогал, но вам все мало? Хоть кого-то видишь, кроме себя?!