Звезда печали и любви

— Пока вижу двоих. Нет, еще подошли.

— А наших не видать?

— Нет.

— Значит, все погибли, очередь за нами, — будничным голосом произнес Олег. — Дай по ним из пулемета очередь.

Снегирев взялся за рукоятку пульта управления, посмотрел в прицел. Моджахедов не было видно.

— Я их не вижу. Они или не в зоне обстрела, или прибор вышел из строя.

— Дай очередь. Пусть знают, что мы еще живы, — произнес Олег. — Открывай…

— Не надо, — слабым голосом оборвал его Давыдов. — Пусть думают, что в бэтээре никого в живых нет.

Кто-то поднимался на броню. Они прислушались. Раздался удар по крышке люка. Снегирев вновь прилип к окуляру. В его сторону смотрел моджахед и махал рукой.

— Снегирев, что ты видишь?

— Моджахеда, он машет мне рукой.

— Понятно. Он тебя в гости на плов приглашает.

Олег улыбнулся. Ему нравился юмор взводного. Повернув голову, он увидел боковую амбразуру и ему самому захотелось посмотреть, что там происходит, Хотел приподняться, но тело его не слушалось. «Неужели я на том свете?» — подумал он и рукой провел по лицу. «Нет, живой!» — облегченно вздохнул и вновь попытался приподнять тело, но оно не подчинилось его воле.

— Олег, что ты молчишь? — раздался голос Давыдова.

— Думаю, товарищ старший лейтенант: я на земле или на небесах?

— Не переживай, скоро будешь там. У тебя гранаты есть?

— Да.

— Сколько?

— Две.

— Если они доберутся до нас, надо, чтобы и они с нами пошли в гости к своему аллаху. Снегирев! — позвал он.

— Я, товарищ старший лейтенант.

— У тебя гранаты есть?

— Есть. Целых четыре.

— Молодец. Если они попытаются нас взять живьем, гранату подбросишь под боекомплекты. Понял?

— Да.

— Так будет лучше. Знаешь, что они сделают с нами, если им в руки попадемся?

— Убьют или в плен поведут.

— То и другое — чепуха. Они отрежут нам половые органы. Поэтому советую тебе живым к ним в руки не попадаться.

Снегиреву стало не по себе. Он потянулся к сумке, достал гранату, положил рядом. В окуляре он снова увидел моджахедов: они стояли перед бэтээром, в руках одного из них был ручной противотанковый гранатомет.

Моджахеды, разговаривая меж собой, пошли по дороге. Пройдя метров тридцать, они остановились. Моджахед, у которого был гранатомет, положил его себе на плечо, приставил оптический прицел к глазу и стал целиться.

Снегирев закрыл глаза и опустился вниз. Через какое-то время сильно ударило по корпусу. Он подумал, что это конец. Позади машины раздался глухой взрыв. «Не попал!» — подумал он и посмотрел в окуляр. Моджахеды шли к машине. Остановились. Бородач, показывая рукой на бэтээр, что-то кричал на товарища, который стрелял. Снегирев понял, что тот ругает его за промах. Он повернулся к взводному.

— Моджахед по нам из гранатомета стрелял и не попал.

— Второй раз точно попадет, — будничным голосом отозвался Давыдов.

Моджахеды о чем-то мирно разговаривали. Тот, у которого был гранатомет, сидел на корточках.

— Товарищ старший лейтенант, у них больше гранат нет!

— Еще принесут. Ты, солдат, смерти не бойся. Если граната в нас попадет, мы взлетим в воздух и смерть будет мгновенной. Главное в этой смерти — мучиться не придется. Все просто и легко. И полетим мы с тобой в голубую бездну вселенной. Ты про небесный рай слышал?

— Слышал, — уныло отозвался солдат.

— То, что ты слышал от других, это чепуха. Теперь тебе предстоит самому предстать перед Господом Богом и раскаяться во всех своих земных грехах. У тебя много грехов?

— Не знаю.

— Ты еще молод, поэтому у тебя грехов нет. Хотя один грех у тебя уже есть: то, что ты здесь и своими сапогами топчешь чужую землю. Правда, и в этом тебя нельзя винить. Ты просто солдат…

Говорил лейтенант спокойным, будничным голосом, будто проводил политзанятия. Но вот Давыдов замолчал и устало закрыл глаза. Стало совсем тихо. Они ждали, когда моджахеды подорвут бэтээр. Томительно медленно тянулось время.

— Что-то медлят, — тихо произнес Олег. — Может, действительно нет гранат и они уйдут?

— Если у них действительно больше нет гранат, то могут уйти, — с надеждой произнес Снегирев.

— Навряд ли, — отозвался Давыдов. — Просто так они нас в живых не оставят. Снегирев, посмотри, что там.

Солдат прилип к окуляру.

— Никого нет. Неужели ушли?

— Никуда они не ушли. Сидят и ждут, когда мы выползем. Снегирев, у тебя нож есть?

— Штык-нож.

— А другого нет?

— Сейчас посмотрю.

Снегирев порылся в ящике.

— Нашел. Подойдет? — он протянул нож взводному.

Тот взял и пальцами потрогал лезвие.

— Подойдет. Подвинься ко мне.

Снегирев подвинулся к нему, подал нож. Давыдов спросил его:

— У тебя крепкие нервы?

— А что?

— Надо вот из этой раны вытащить пулю. Понял?

Солдат испуганно отпрянул от Давыдова.

— Нет, не могу!

— Да ты не бойся! Ты же не себя будешь резать. Снимай повязку.

— Товарищ старший лейтенант, не могу! — умоляюще произнес Снегирев. — Я…

— А ты через «не могу»! — резко оборвал Давыдов. — Я больше не в силах выносить эту адскую боль. Делай, что тебе говорят, а то по шеям получишь!

Солдат дрожащими руками стал снимать повязку. Бинт прилип к ране и он не мог его оторвать. Давыдов отвернул голову, стараясь не смотреть на рану.

— Снял?

— Нет. Бинт к ране прилип.

— Так сдери.