Звезда печального счастья

Однако и он понял после признаний императора, что это не шутка, что император и в самом деле решил уйти в монастырь, но уйти так, чтобы никто, ни одна живая душа не знала об этом…

Адъютант ужасался в душе, но был подавлен величием поступка Александра. Действительно, благословен, коли вот так, скрытно от целого мира решил искать истину, жить по-божески, из самого первого стать на земле самым последним…

В последнюю ночь Волконский перебрался на место Виллие возле самой опочивальни государя. Вдвоем с врачом Тарасовым, которому государь также открыл свой план, они внесли умершего Федора Кузьмича…

Известие о смерти Александра полетело в Петербург. Но прежде его послал генерал Дибич в Варшаву. Никто не знал, что Константин отказался от престола, никто не подозревал о трех запечатанных пакетах, которые подготовил Александр до своей поездки в Таганрог. Потому Дибич и спросил у императрицы — кому направлять пакет с извещением о кончине государя.

— Конечно, в Варшаву, — ответила она.

Даже она не знала о трех пакетах, даже ей Александр не сообщил, что уже давно было решено между членами семьи — им, Александром, Константином и матерью — Марией Федоровной. Николаю сообщили об этом, чтобы он был готов занять престол в нужную минуту, но на руках у него не было ни формального отречения Константина по всей форме, ни акта о назначении престолонаследником его, Николая. Он страстно желал занять престол, но боялся, что это не сбудется, и тайна эта угнетала его.

По всем российским законам, а закон о престолонаследии принял еще Павел, когда вступил на российский престол, престол наследовался старшим сыном монарха, за смертью его — вторым сыном и так далее. Своим законом Павел остановил кровавую череду дворцовых переворотов, которыми был полон век восемнадцатый. Но глубокая тайна, которой окутал Александр свой уход и свое завещание, сыграли с Россией злую шутку — разразилось восстание декабристов…

Ранним утром из Таганрога вышел высокий сутуловатый человек в добротном армяке и старой шапке, с котомкой за плечами и кружкой на груди — на сбор церкви.

Он был немного туг на ухо, близоруко щурил большие голубые глаза, лоб его был высок и величествен, а руки аристократически малы.

Федор Кузьмич, родства не помнящий, вышел на дорогу к Саровской пустыни.

Дама в черном

Петербург. Гуляние у Зимнего дворца во время крещения на Неве.

Старинная литография.

Глава первая

Первым известие о кончине Александра Первого получил великий князь Константин Павлович, бывший в то время царским наместником в Варшаве. Ему и адресовались Дибич и Волконский, прося распоряжений и приказов.

Константин прочитал пакеты, всем своим видом выразил суровое отчуждение, заперся с младшим братом Михаилом, бывшим при нем, и приказал никого не допускать к нему. Что было в мыслях их, никто не знает, и только Иоанна Грудьзинская, его морганатическая жена и единственная из женщин, умевшая успокоить вспышки припадков Константина, ласково утешала его.

— Они задушат меня, как задушили отца, — только и повторял Константин, — и почему прислали мне все пакеты — я давно объявил, что не желаю торчать на их сраном троне…

Михаил утешал, как мог, брата, выражал непритворную скорбь и по поводу смерти старшего в их семье и повторял:

— Вы должны прислать в Петербург официальное отречение или поехать туда, чтобы по всей форме сделать абдикацию…

Но Константин только грубо ругался, отправляя брата туда, куда Макар телят не гонял, и не желал ничего ни слышать, ни писать, ни делать…

Долго уговаривал его Михаил, но так ничего и не добился. В конце концов Константин черкнул пару строк, весьма грубых и недвусмысленных, отказываясь и ехать в Петербург, и вступать на трон…

24 ноября курьер привез запечатанные пакеты и в Петербург. Николай проводил в это время веселый праздник — у его детей собрались гости, и он радовался, как ребенок, заставляя их играть в фанты и ручейки, а потом и в военные игры, которые так любил сам, будучи ребенком.

Камердинер тихо вошел в комнату и неслышно приблизился к Николаю:

— Граф Милорадович, ваше сиятельство, — тихонько шепнул он, — просит спешно принять…

Николай выпрямился, одернул свой военный мундир без всяких знаков различия и выскочил в приемную.

Милорадович большими шагами расхаживал по громадному приемному залу. В Аничковом дворце все залы были громадны и высоки, двухсветны, и таких комнатушек, как в Зимнем, здесь не было никогда. Высокая фигура генерал-губернатора столицы в громадной высоте зала казалась совсем маленькой…

Николай молча подошел к Милорадовичу.

Тот ходил по приемной с платком в руке, а на глазах его блестели слезы.

— Михаил Андреевич, что случилось? — спросил Николай, внезапно взволновавшись и чувствуя, что известие не из приятных.

— Ужасное известие, — подтвердил Милорадович, прикладывая к глазам почти мокрый платок.

Николай поспешил в свой кабинет и, выпрямившись у громадного письменного стола, очень похожего на отцовский, глядел на градоначальника с тревогой и ожиданием. Серые его глаза словно бы сделались стальными, тревога и скорбь заполнили их.