Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…

– Как сейчас, помню её, эту старую, занудливую немку Герду Карловну. Такая маленькая была, тощенькая, на крыску похожая… Волосенки у нее жиденькие были и зализанные назад, а на затылке в маленькую «дулю» собранные. Фу… Не любил я её, – поморщился Михаил.

– И черепок у неё, как дыня, был, – зловредно добавил Станислав. – Помимо всего прочего, она ведь ещё и старой девой была, в свои-то лет сорок… Наверное, по этой причине и злая вечно ходила…

– Вот-вот! – с ехидством подтвердил его слова Михаил. – Неудовлетворенная женщина – это катастрофа, братишка!

– Да-а-а… страшно подумать, Михаська, что нашу Герду Карловну за всю её жизнь так и не совратил ни один мужчина. Может, потому что она и на женщину-то сроду не была похожа?

– Скорее всего, так и есть, Станек… Нам-то, мужчинам, панночек нежных, ласковых, ухоженных подавай. А что такое – Герда Карловна? Так… чёрствый сухарь, о который только зубы ломать. Да и гонору в ней было много, да вдобавок необоснованного. Ходила-то всегда, как скала, непреступная. Спина прямая, как кол проглотила. Через пенсне на всех сверху вниз смотрела. По крайней мере, так казалось, несмотря на ее маленький рост…

И тут лицо Михаила осветила улыбка. «Вспомнился мне сейчас, Станек, один пикантный момент с тех времен, – сказал он. – Однажды видел я, как с Гердой Карловной твой учитель по фехтованию заигрывал».

– Генрих Оттович? – рассеялся Станислав.

– Да! Он! Не давал ей из дверей дома выйти… Она шаг вправо – он перекрывает ей дорогу… Она шаг влево – он снова перекрывает ей дорогу… На её бы месте, другая расцвела бы от счастья, пококетничала бы с кавалером, но где там… Пенсне у нашей Герды Карловны раскалилось от бешенства, лицо посерело от злости. Как врезала своей любимой указкой, с которой никогда не расставалась, по плечу горе-ухажера, да как возопила: «Sch"ame Sie sich, Heinrich Ottowitsch!.. Weg, weg von mir!..».

– Ой… вот глупая-то! Нашла, кого к стыду призывать! – сделал глумливую гримасу Станислав. – Это нашего-то Генриха Оттовича! О, cholera!.. Да он, словно любвеобильный пастух Селадон, ни одной юбки не пропускал! Да и собой был неплох!.. Высокий, стройный, симпатичный… На ее бы месте судьбу благодарить, в коем-то веке мужского внимания была удостоена…

– А может, Станек, наша Герда Карловна позиционировала себя вершиной целомудрия… Может, ей попросту хотелось дождаться своего единственного скалолаза, которому она и пожелала бы покориться, – продолжал злорадствовать Михаил.

– Интересно было бы взглянуть на того скалолаза, Михаська, который возжелал бы взобраться на эту вершину целомудрия и лишить её девственности… Не ошибусь, если скажу, что такого скалолаза и по сей день не нашлось. На мой взгляд, Герда Карловна не та женщина – пардон, девица – которая могла бы пробудить в мужчине страсть. Как думаешь, Михаська, наша Герда Карловна и по сей день первородным грехом не запятнана? Все так же невинна?..

– Фу!.. – брезгливо поморщился Михаил. – В Герде Карловне напрочь отсутствует женское начало, потому-то и в голову не придут рассуждения о ней в контексте невинности – или чего-то того, что её хоть как-то отождествляло с прекрасным полом. Она попросту робот в женском облипни, и не более… А вот невинность, Станек – это понятие, касающееся особ юных… особ, от которых исходят флюиды нежности, женственности, высокой девичьей нравственности… Понимаешь, о чем я?..

– Нет… не понимаю тебя! – с недовольством смотрел на него Станислав. – Ты что, Богдан, с дороги переутомился?! Ты еще на колени встань да вознеси к небесам руки, прославляя чистоту девичьих намерений. О каких флюидах высокой нравственности ты здесь говоришь?! Да в любой панночке греховных зачатков больше, нежели нюхательного табака в табакерке!..

– Тебя послушаешь, Станек, и жить страшно делается! – устало отмахнулся от него Михаил. – Разве, не существует среди женщин тех, которые преданы своему мужчине?.. Только одному ему, только своему единственному!..

– Пан Богдан… или ты окончательно рассудка лишился, или меня разыгрываешь! Куда пропало то единомыслие, которое всегда укрепляло нашу с тобой дружбу?!

– Я, пан Войцеховский, верю в чистоту отношений между мужчиной и женщиной!.. По крайней мере…. очень бы хотелось в это верить…

– Ты веришь в небылицы, пан Богдан! Заруби себе на носу, братишка, любая женщина нравственна только до тех пор, пока не востребована ни одним из мужчин. Не существует в природе нравственных женщин!.. Существуют только не востребованные мужчинами женщины, потому-то и сохранившие свою невинность. Вот и вся теория, переходящая в практику! Ой… тебе ли, Богдан, это втолковывать…

– Не знаю тогда, что и сказать!.. – мрачно вздохнул Михаил. – Но мне бы очень хотелось верить в большое и светлое чувство между мужчиной и женщиной.