Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…

– О да, Михаська, по части танцев мы с тобой уж точно – хоть куда!.. Мазурка, котильон, вальс, полонез… О!.. Нам ли всё это не по плечу?! Успех на паркете нам гарантирован! Да только ли по части танцев мы с тобой хоть куда? – с плутовской улыбкой на устах погладил свои усики Станислав. – Мы с тобой и по части женщин – тоже, хоть куда… Не так ли, брат?.. – посмотрел он на Михаила с игривым блеском в глазах.

Михаил скользнул взглядом по лицу Станислава и, смутившись, отвел от него глаза в сторону…

– А помнишь, Михаська, гимназиста Антона Яковлева, однокашника нашего?

– Который вместе с нами уроки танцев посещал?

– Да!

– Помню его, Станек! Хорошо помню. Ох, и увальнем же он был. Страшно вспомнить.

– А помнишь его мокрые руки, как у мокрицы? А круглую его физиономию и широкий нос в веснушках помнишь?..

– Помню, Станек. И что?..

– Вспомни, как он до белого каления доводил нашего «Плёху».

– Ещё бы он не доводил до белого каления эстетичного во всех отношениях «Плёху», – усмехнулся Михаил. – Ведь Антон толстым и неповоротливым, как бегемот, был. Ему только баржи по Волге таскать, а не балетные «па» ногами выписывать да антраша выполнять.

– Да-а-а… Страшно даже вспомнить нашего Антона, пытающегося совершить прыжок и, зависнув в воздухе, несколько раз скрестить вытянутые в струны ноги. У меня всегда было ощущение, что, если ему даже и удастся поднять в воздух свое тело, то, приземлившись, он уж точно под собой пол проломит.

– А вспомни, Станек, как тяжело ему балетные позиции давались. Ведь там требуется сильный выворот ног от бедра, выворот ступней. Освирепевший «Плёха» даже в деревянный станок с выдолбленными в нем подошвами для ног его ступни заковывал. Помнишь, братишка, ноги нашего Антона по часу закованными в деревянный станок?

– Конечно, помню, Михаська… «Плёха» всё этим пытался желаемого выворота его ног и стоп добиться. Но где там… Так и остался наш Антон дубовым…

– Да-а-а… смешная была затея, требовать от Антона гибкости тела, если оно у него дубовое было. А сколько он падал при выполнении «па». И всё потому, что не мог сохранять равновесия тела из-за неумения выворачивать ноги.

– А помнишь, Михаська, как Антон завидовал нам с тобой, что Господь от рождения наделил нас и балетной походкой, и гибкими ступнями ног? Хоть вправо их выворачивай, хоть влево, хоть вовнутрь… Даже плакал от обиды, что не родился таким же гибким. Его отец с завидным постоянством напоминал ему, что если он не добьется умения легко и красиво танцевать на балах, то и карьеры по службе ему хорошей не сделать. Зато мы с тобой, Михаська, в отличие от подобных Антонов, самим Творцом призваны по паркету порхать. Не так ли? – развеселился Станислав.

– Да! Это так, братишка! – не раздумывая, согласился с ним Михаил.

Но тут в дверях комнаты появилась всё та же… горничная Кристина… Собираясь с духом, она робко топталась на месте и, наконец, поймав на себе взгляд своего хозяина, доложила ему о цели своего визита…

– Я, пан Войцеховский, уложила в ваш экипаж шерстяной плед, – сказала она. – Укроетесь, когда будете возвращаться с бала домой. Под утро на улице очень холодно…

Станислав не сразу сообразил, что от него нужно его горничной… Какое-то время он держал ее под прицелом своего недоброжелательного взгляда, потом, с ехидцей усмехнувшись, спросил: «Мадемуазель Кристина!.. Откуда в вас столько трепетного участия к моей судьбе? Я вас об этом просил?..».

Кристина опустила глаза к полу…

– Уж, не влюбились ли вы в меня, мадемуазель Кристина? Или, может…. – перевел он свой взгляд на Михаила, – вы беспокоитесь о моём друге? Может, ваше сердечко к нему воспылало любовью?..

Лицо Кристины залилось румянцем… С опущенными в пол глазами она топталась на месте и молчала…

– Stanek! Przesta'n! Nie zlo's'c sie na nia!.. Ona tylko chciala pokaza'c swoja troske o Тobie! I to wszystko! Uspok'oj sie!.. Отпусти ты ее с Богом! – поморщился Михаил. Он почувствовал себя очень неловко перед горничной…

– Id'z do diabla!.. I zebym Сiewieej nie widzial.. Иди иди!! – указал Станислав горничной рукой на дверь.

Девушка сорвалась с места и скрылась из виду…

Станислав же стал присматриваться к Михаилу, который прохаживался по комнате в своих новых туфлях, желая к ним привыкнуть…

– Чего ты на меня пялишься? – спросил его Михаил.

– Ты хоть соображаешь, брат, что с пол-оборота лишаешь женщин рассудка?.. Она же влюбилась в тебя…

– Кто?

– Горничная…

– И что?

– Ничего… Просто интересно, как это ловко у тебя получается – отнимать у женщин разум, ничего для этого не делая. Ну, брат, ты, прямо-таки, сладкий Демон девичьих грез…

Михаил никак не отреагировал на слова друга… Ему это было не интересно, поскольку его мысли вновь были заняты разговором, который был прерван по причине неожиданного появлении горничной на пороге его комнаты.

– А помнишь, Станек, как мы с тобой ходили к Герде Карловне на занятия по этикету? – воспламенился он прежними воспоминаниями. – Её твой дедушка для нас нанял.

– Помню, Михаська. Она гувернанткой в соседнем имении была, – улыбнулся Станислав.