Звезда заводской многотиражки 2

Вообще, дурак я. Надо было снова идти с Мишкой и Феликсом по палатам. Просто отстать в какой-то момент и нырнуть в палату к бабушке. Одна только беда. Палата закрыта на замок. И нужен ключ, чтобы попасть внутрь.

— А ты что не пошел с ними? — раздался из окошечка регистратуры женский голос. — Вы же вместе статью пишете, разве тебе не надо видеть, что этот твой щеголь фотографирует?

— Сначала посмотрю, что он наснимает, потом напишу, — бездумно ответил я.

— Ох, не нравится мне эта затея, — женщина вздохнула. — Несчастных больных же снимаете. Может он один раз оступился, а позор на всю жизнь.

Отвечать я не стал. Не хотелось сейчас спорить и еще раз объяснять идею наших публикаций. Вспомнил, как однажды меня уже упрекали в беспринципности. В том, что я пишу о том, во что сам не верю. Честно говоря, я и сейчас не был на все сто уверен, что эффект от наших статей будет такой, как нарисовал себе в голове Феликс. Тем более после этого фоторепортажа. Мишка предложил поделить его как бы на две части. Белое-черное. Счастливые и здоровые люди, которые вовремя обратились к врачу, невзирая на предрассудки. И трэшовые безумцы, которые тянули до последнего. Не знаю уж, как он здесь первую часть будет снимать… Хотя, он талантливый чертяка, так что вполне может представить убогость местных интерьеров как скандинавское хюгге. Про которое здесь пока никто не слышал, и услышит еще нескоро.

В глубине коридора лязгнула железная решетка. Павлик что-то неразборчивое пробубнил, потом раздались шаги, и из-за поворота вывернул Мишка. На шее черный чехол камеры, в глазах — отрешенное вдохновение. Он плюхнулся на стул рядом со мной и пошарил в кармане. Достал пачку сигарет «Ту-134». Протянул мне. Я покачал головой.

— Слушай, я же с тобой поговорить хотел, — вполголоса сказал он. — Про Аню. Вы в каких вообще отношениях?

— В приятельских, — ответил я. — Боевые товарищи по работе.

— Я… это… — Мишка замялся. Стрельнул глазами в сторону замолкшего окошечка регистратуры. — В общем, я тут увидел кое-что. Иду одним вечером домой, а у нас по дороге стекляшка есть. Закусочная. Там постоянно всякие мутные личности трутся. Один раз туда заходит, сока попить, больше не захожу. А тут иду и вижу — Аня. Улыбается, весело ей. А за столиком напротив — какой-то мужик. Я сначала думал, обознался. Мимо прошел. Потом вернулся, встал в темноте, наблюдаю. А этот мужик ее еще и за руку держит. И разговаривает как со старой знакомой.

— Может, родственник? — спросил я. — Мог бы у нее спросить просто.

— Я спросил, — Мишка насупился. — Потом. На следующий день. Она в отказ, мол, это просто дела. Я тогда говорю: «Познакомь!» А она опять в отказ. Мол, тебя не касается. Потом я за ней проследил у подъезда, и видел, как ее на машине подвезли.

— Тот же тип? — спросил я.

— Не знаю, — Мишка сцепил руки в замок и зажал их между коленями. — Может и другой. Вообще не знаю, что думать.

— А лицо первого-то ты видел? — я мысленно хмыкнул. Эх, Мишка… Отличный ты парень…

— Я не зашел тогда, а он спиной сидел, — ответил он. — Здоровый такой, волосы светлые. В свитере.

— Слушай, ну это и правда могут быть дела, — медленно проговорил я. — Причем даже не ее, а ее сестры.

— За руку он ее держал тоже потому что сестра попросила? — огрызнулся Мишка.

Я промолчал, обдумывая ответ. В этот момент внешняя дверь распахнулась, впустила внутрь клубы морозного пара и две фигуры — повыше и пониже. Тот, что повыше, был в коричневой дубленке и мохнатой собачьей шапке. Тот, что пониже — в сером пальто в рубчик и ушанке из кролика. Уши завязаны под подбородком. И тот, что повыше подошел к окну регистратуры и знакомым голосом произнес:

— Девушка, милая, а вы не подскажете, у вас ли лежит Наталья Ива… Ой, то есть Елизавета Андреевна Покровская?

Глава семнадцатая Свет мой зеркальце, скажи…

А я молодец… Убедил-таки своего дядьку завести свой ушастый драндулет и поехать в Закорск. Правда, я явно сделал это вместо уроков, за что вечером мне влетит от мамы.

Хм, интересное дело, а ведь я ничего такого не помню. Настоящая история была совсем другой. И историю про то, что бабушка умерла от белой горячки, назвавшись чужим именем, я узнал только на похоронах. Значит что? Я меняю историю?

— Так вы уже определитесь, мужчина, про кого вы спрашиваете? — сварливо отозвалась тетка из окошечка регистратуры.

— А вы посмотрите обеих! — громко сказал мой мужчина. Младший брат отца был личностью специфической, конечно. Работал он не пойми кем, но при этом был мастером на все руки, умел почнить что угодно, что сломано, резал по дереву как заправский скульптор, таксидермией в какой-то момент увлекся и дарил всем родственникам и знакомым чучела разной живности в меху и перьях. Ну и был склонен к авантюрам, конечно. Я бы тоже к нему пошел, если бы такая ситуация случилась. Не стал бы лезть в родительскую ссору. Хотя я же к нему и пошел…

— Заняться мне больше нечем, ага, — буркнула тетка.