Звездная карта царя Саула

– У нас спиртное запрещено, – строго сказала Гуля. – Разве вам это неизвестно?

– Да знаем мы, знаем, – отмахнулся Добродумов. – Коран запрещает. Ну так у вас же не только турчанцы проживают, русские, небось, тоже есть, а? Не всех еще извели? Они так вряд ли ваших законов сторонники. По глазам вижу, Гуля, – знаете, где питейная!

Гуля, потупив глаза, молчала.

– Зачем девушку мучаете, Егор Кузьмич? – с улыбкой спросила Бестужева.

Но Егор Кузьмич только нахмурился:

– Обижусь, Гуля. Для потомка Давида-царя Северного не должно быть никаких секретов!

Последний довод оказался, как это ни странно, самым убедительным. Девушка-экскурсовод подняла на интеллектуала-россиянина глаза.

– Есть такое место, – кивнула она. – Но я с вами не пойду. Мне нельзя. Только покажу.

– А на что нам провожатые? – повеселев, усмехнулся Егор Кузьмич. – Мы вот с Андреем Петровичем и сходим. Сами с усами! Далеко?

– Через три дома.

Добродумов развел руками:

– Тем более!

Через полчаса, оставив музей на дедушку Ибрагима, Гуля отвела Егора Кузьмича и Крымова к одному невзрачному двухэтажному домишку.

– Вот тут в квартире номер 3 и живут «виноделы». Русские, разумеется. Я почему знаю, у нас был дворник, Савелич, он и рассказывал. Давно уже умер – от излишеств, кстати, – наставительно сказала она. – Кажется, он стучал в дверь три раза, а потом еще один. И так – дважды. Мы вас с Марией Федоровной во-он в том парке подождем, – кивнула она в сторону, – на скамейке, у фонтана.

Со спортивной сумкой Егор Кузьмич и Крымов вошли в подъезд, на втором этаже Добродумов постучался в квартиру 3, как и было сказано, три раза – и еще один. И повторил. За дверью послышались шаркающие шаги. Им открыл худой мужик в майке и трико, уже немолодой, с лицом, прокопченным до черноты, но с европейскими чертами. Его осторожный взгляд бегал с одного лица на другое.

– Чего надо? – спросил он.

– От Савелича привет, – сказал Егор Кузьмич.

– С того света, что ль? – спросил мужик.

– Можно сказать и так. Вы помогаете выжить правоверным паломникам на чужой земле?

Загорелый мужик пристально оглядел Добродумова с головы до ног, за ним – Крымова.

– Вот он мне не нравится, – кивнул хозяин на детектива.

– Это потому, что я пью редко и мало, – ответил Андрей Петрович. – А вот он, – кивнул на спутника, – обязательно должен понравиться.

– А я про него и не говорю, – сказал мужик. – Откуда будете, странники?

– Из Царева, с Волги, – ответил Егор Кузьмич.

– Знаем такой город. А тут чего позабыли? В чужую веру решили обратиться?

– Не кощунствуй, отшельник. В музее были, по краеведческим делам, – коротко объяснил Егор Кузьмич. – Ученые мы. А пойло на таможне отобрали, сволочи.

– Понимаю, – сказал тот. – Так что, крепкого хотите?

– Самого крепкого.

– И сколько?

– А сколько продашь?

– Могу много.

– Берем все, – кивнул Добродумов.

– Да ты, я вижу, почти святой, паломник с Волги, – сказал мужик. – Проходите.

Гости перешагнули порог. Мужик запер за ними дверь.

– Как оно, жить в состоянии перманентной внутренней эмиграции? – спросил Егор Кузьмич.

– Нормально, – кивнул мужик. – Они же сахар-то не запретили. А закуси у них сколько угодно. Рахат-лукум, пахлава и шербет из одного места лезут, как фарш из мясорубки. Ждите здесь, в коридоре. Будет вам живая водица.

– И стакашку налей – для пробы, – уже вслед ему бросил Добродумов. – Оплатим.

Крымов поморщился. В коридоре было бедно, из кухни пахло пережаренной картошкой. Но ожидание выходило приятным – судя по лицу Егора Кузьмича. Через пять минут хозяин вынес в пакете три полуторалитровых баклажки, подал бородатому гостю полный граненый стакан.

– Вот это я понимаю – дегустация, – принимая стакан, сказал Егор Кузьмич. – Абрау-Дюрсо отдыхает.

– Я его «Персидским коньяком» называю, – сказал мужик. – Ну-ка, покажи, на что способен, паломник?..

Егор Кузьмич повел носом, улавливая аромат, зажмурился и опрокинул двухсотграммовый разом: как комара прихлопнул. Крымов, сам не новичок в этих делах, даже поежился.

– А-а! Персидский! – сипло выдавил царевский краевед. – Воистину персидский!

– Со специями, – утвердительно кивнул загорелый изготовитель. – Моя рецептура. Турчанцы сами не знают, от какой сказки отказываются. Жизнь зря проходит у целых поколений.

– Ух! – еще раз выдохнул Егор Кузьмич. – Беру! – отдал стакан, расплатился, положил пакет в спортивную сумку, ставшую тяжелой и значимой. – Ладно, добрый человек, да цветет твой благословенный оазис во веки веков! И никогда пусть не иссякнет тот источник, который только что вернул меня к жизни! Да, еще что-то, – задумался он. – А! – поднял палец. – И да ниспошлет Всевышний тебе и твоим близким благих и долгих дней жизни!

– У меня из близких один только кот Дымок остался, – равнодушно кивнул хозяин. – Я ему передам твои слова, паломник с Волги.

– Вот они, крупицы Руси, по всему миру блистают, – положив широкую ладонь на худую грудь винодела, заключил Егор Кузьмич. – Прощай, отшельник.

– Идем, нас дамы ждут, – одернул его Крымов.

Егор Кузьмич приложил свободную руку к груди, поклонился хозяину, и гости поспешили на улицу.

3