Звездная карта царя Саула

Такси вылетело к побережью Каспия и понеслось вдоль берега на юг – в сторону турчанского городка Бульмуджур. Именно там, по предположению искателей, должен был находиться мыс Бедствий.

Пять часов пути – и они оказались на месте.

Был захудалый порт. И море сверкало на солнце и уходило к горизонту. Но не было ни мыса Бедствий, ни прибрежных скал. И Зуба Дракона тоже не было. То ли вода источила скалы и смыла их в пучину? То ли они, путешественники, ошиблись с расчетами? Последнее, конечно, было вероятнее. Они сели в машину, проехали еще километров пятьдесят вперед, опросили всех, кого только можно было, и вернулись на место.

Тут и только тут должен был находиться пресловутый местный Бермудский треугольник, в котором гибли средневековые мореплаватели!..

Они вышли и стали безнадежно крутить головами. Бестужева почти умоляюще взглянула на девушку:

– Гуленька, что скажете?

– А чего тут говорить? – за девушку ответил Егор Кузьмич. – Вон он, наш мыс Бедствий. И нечего было машину гонять! – только указывал краевед не вперед, на море, а назад – ровнехонько на сушу, где разросся маленький турчанский городишко. – Вон и Зуб Дракона – торчит себе!

Крымов, Бестужева и Гуля – все увидели эту картину одновременно. А именно то, что открывалось им в полукилометре от того места, где остановилось такси. В центре этого самого городишка Бульмуджур, над крышами типовых пятиэтажек, прямехонько из оазиса вырастала покрытая зеленью скалистая гряда, и одна из скал, крайняя, торчала особенно устрашающе и грозно.

– Совсем забыла вам сказать, что береговая линия Каспия все время меняется, – обрадованно проговорила Гуля. – В этих местах, как видно, море сильно отошло назад.

– Стало быть, нырять не придется, – сказал Добродумов. – Тоже хорошо. Копать, значит, будем.

Все вернулись в машину – и через пять минут такси остановилось напротив высокой чугунной ограды, за которой был разбит огромный сад с фонтаном, а дальше стоял особнячок с колоннами тридцатых годов. Он расположился торцом к мысу Бедствий, а Зуб Дракона, наполовину ушедший в почву, нависал над мирным и уютным садом.

– Администрация, что ли? – спросил Егор Кузьмич. – Бульмуджурская?..

– Похоже, – кивнул Крымов. – Сталинский ампир. Да вон же табличка. Пойду посмотрю.

– Я с вами, – сказала Гуля.

Она первой подошла к доске. Краевед – ей все было интересно. За ними топал и Егор Кузьмич.

– Администрация? – спросил Крымов. – Гуленька?

– Нет, – замотала она головой. – Дом-музей товарища Улуса Улусовича Ахметова, дважды Героя Социалистического Труда, первого секретаря горкома партии города Бульмуджур, – с гордостью ответила Гуля.

– Почетный бай республики, – кивнул Егор Кузьмич. – Везет нам сегодня на музеи, а, Андрюша? – К ним подошла и Бестужева. – Ну что, пора на экскурсию, Мария Федоровна? Побеспокоим Улуса Улусовича? Постучимся в крышку гроба дважды Героя Социалистического Труда?

– Хватит, – оборвал его Крымов.

Они по-быстрому распределили роли и группой важных ученых поднялись по ступеням музея.

– Когда я говорю – вы молчите, – предупредил Добродумов. – Здесь так положено. Да, Гуля?

– Да, – решительно кивнула она. – Аксакал.

– Поэтому сумку несешь ты, – сказал товарищу Добродумов. – А то меня уважать не будут.

Егор Кузьмич первым переступил порог музея, за ним – дамы, и только потом с увесистой спортивной сумкой через плечо Крымов.

– Махмуд Асадович Джанибеков? – входя в кабинет директора, спросил важный седобородый гость.

– Он самый, – вставая, ответил круглый и лысый директор.

– Доктор исторических наук и почетный краевед России, профессор Егор Кузьмич Добродумов, из Москвы. – Он окинул взглядом компанию. – С группой товарищей. Проездом через Бульмуджур. Хотим ознакомиться с вашим музеем, перенять, так сказать, профессиональный опыт восточных коллег.

– Отлично, отлично! – возликовал товарищ Джанибеков. – Мы очень рады гостям. Всегда рады. Тем более гостям из Москвы.

Крымов, Бестужева и Гуля были представлены незаменимыми ассистентами московского профессора по разным гуманитарным направлениям. Как человек восточный, Махмуд Асадович, разумеется, с особым уважением смотрел на седого и чинного профессора.

– Обзорную экскурсию проведу лично, – пообещал он. – Но для начала по чашке чая. Есть рахат-лукум, пахлава, шербет. Никто не против?

Все были только за.

– А вы у нас сегодня не первые, в смысле из коллег, – входя в тесноватую столовую, сказал Махмуд Асадович «москвичам». – У нас тут питерцы – и тоже музеем имени товарища Ахметова интересуются. А вот и они…

За обеденным столом спиной к вошедшим сидели четверо – двое грузных мужчин, постарше и помоложе, еще один – совсем некрупный, и моложавая женщина. Крымов первым обошел стол, за ним Добродумов, Бестужева, Гуля…

– Доктор исторических наук, профессор Максимилиан Лаврентьевич Растопчин, его сын Лаврентий Максимилианович, Калим Ибрагимович Махмадшарифов из Абрабада, Марга Карловна Рубина. Знакомьтесь, – и доктор Джанибеков тут же представил «москвичей» – «питерцам».