Звёздная пыль

Нижнюю часть кустов Света обрывала, сидя на маленькой скамеечке, я стоял рядом и собирал ягоды в банку, которую подвесил себе на шею. Случайно я обронил взгляд на шейный вырез её коротенького платьица и увидел две маленькие острые грудки, торчащие в разные стороны. Я почувствовал сладкое головокружение и уже просто не в силах был оторвать свой взгляд. Света это заметила, поднялась со скамейки и, прикрывая ладонью вырез, спросила:

– И что же ты там увидел?

Вначале я был очень смущён и даже не знал, что ответить. Но потом, заметив ямочки на её щеках, осмелел и сказал, как есть:

– Это получилось нечаянно, а потом я просто не мог оторвать свой взгляд от этой божественной красоты…

Света отвернулась и молча продолжала собирать смородину. Через некоторое время, не оборачиваясь, спросила:

– Это правда, что тебе понравилось?

– Что?

– То, что ты увидел?

– Да, очень. Я отдал бы, наверное, половину жизни, чтобы прикоснуться к ним, поцеловать их…

Света обернулась на миг, чуточку улыбнувшись, а потом быстро отошла от меня на почтительное расстояние. Я подумал, что она, может быть, обиделась, но не стал докучать ей извинениями и молча продолжал собирать смородину. Через какое-то время она подошла ко мне и, улыбаясь, поднесла к моему рту целую горсть спелой малины.

Я был просто счастлив! Осторожно, чуть касаясь губами её ладошки, помеченной пурпурными пятнышками, я ел сладкие, душистые ягоды, и не было для меня ничего вкуснее и слаще их.

– Ты не сердишься на меня, Света?

– Нет, что ты… наоборот, мне так приятно это…

Я тихонько привлёк её к себе, но Света быстро отстранилась и, оглянувшись, прошептала:

– Не надо, жарко очень…. И ещё увидят…. Вон, тётя Нина стоит…. Она обязательно маме расскажет…

– Ты боишься маму?

– Нет, что ты! Просто не хочу, чтобы она рассказывала.

– А это кто рядом с ней?

– Это Наташка, дочка её. Ужасная девчонка!

– Почему ужасная?

– Она всем завидует и постоянно врёт.

– И кому же она врёт?

– А, всем! Недавно маме наврала про меня такое!

– И что же, если не секрет?

– Прошлый месяц я работала на почте.

– На почте?

– Ну да, на почте. Разносила письма. Ну, там газеты, журналы. Вместо тёти Паши. Она ушла в отпуск, а мама меня устроила, чтобы подработать.

– И много же ты заработала?

– Целых шестьдесят восемь рублей!

– Солидно. И что же дальше?

– А у нас в общежитии жили солдаты. Приехали на уборку на машинах. Им приходило много писем, и я их относила коменданту. А Наташка наврала маме, что я бегаю к солдатам.

– И что, мама ей поверила?

– Нет, конечно. А ещё они с девчонками бросали камни им в окна и разбили стекло, их дружинники привели в милицию, а они всё на меня спихнули.

– И что же было?

– А, ничего. У меня просто спросили, а им досталось. Особенно Наташке.

– А чему же она завидует?

– А всему! Про тебя завидует.

– Что значит, про меня?

– Ну, что ты такой… что ты есть у меня.

– Это для неё ты тогда просила, чтобы я тебя поцеловал? В первый день нашего знакомства, помнишь?

– Ну да. И ещё для её подружки. Такая же выдра.

Я засмеялся.

– Какие вы, девчонки, все… смешные.

– Ты хотел сказать глупые.

– Я этого не сказал.

– Но ты хотел это сказать!

– И не собирался!

– А вы, мальчишки, все такие заносчивые и самолюбивые. А перед девчонками хотите быть умнее, чем есть на самом деле. Скажи, что это не так?

– Наверно так. А ты хочешь, чтобы Наташка лопнула от зависти?

– Как это?

– А вот так…

С этими словами я обнял Свету за плечи и надолго прильнул к её губам. Она стояла, закрыв глаза, и совершенно не сопротивлялась.

– Какая же ты…

– Какая?

– Ты – чудо! Ты – такая… сладкая, душистая и… вкусная…

– Это от смородины…

– А ещё красивая. Я такой никогда не видел…

– И вовсе некрасивая. Я себе совсем не нравлюсь. Вот Юлька красивая, правда?

– Юлька? У неё внешность вызывающая, броская, от неё просто рябит в глазах. Знаешь, это как цыганский перстень, сверкающий сомнительным золотом и искусно выделанной стекляшкой. А ты… ты вся такая светлая, солнечная… и имя тебе подходит.

– Это меня папа так назвал. Мама хотела назвать Тоней. Антониной. Это в честь бабушки. Маминой мамы. А папа её переубедил. Потому что я родилась светловолосая.

Света отошла в сторону, отгоняя веткой тучу комаров, вылетевших из куста, а когда подошла снова, я увидел, что она губами держит крупную ягоду малины. Я понял смысл её игры и снова прильнул к её губам. Она языком протолкнула ягоду ко мне в рот и, отпрянув от меня, со смехом спросила:

– Ну, как?

– Бесподобно… только голова кружится…

Кусты смородины, росшие по меже, составляли часть изгороди от соседей и по соглашению сторон являлись общим достоянием. Каждый убирал свою сторону по принципу кто дальше достанет. Узрев в этом ущемление своих прав, соседская сторона в лице тёти Нины и Наташки тоже приступила к сбору смородины, только с другого конца, по всей видимости, чтобы компенсировать возможные потери от того, что мы слишком далеко (по их мнению) зарывались на их сторону.

Ближе к полудню мы сошлись в одной точке, примерно посередине участка и стали обмениваться любезностями. Первая заговорила тётя Нина:

– Саша, ну и как тебе у нас, нравится?