Звездное вещество

– Что значит кануло, Величко, и что такое ЭВМ? Известно вам, не меньше моего, что ЭВМ – большая дура. Как я понимаю, сейчас она там у вас "дает стране угля, хоть мелкого, но до перемалывая главным образом ваш циркотрон. Нового ведь ничего не появилось от того, что две ЭВМ гудят круглые сутки... Обобщите свои основопола­гающие идеи, особенно, периодический уип-эффект, а результаты ма­шинного проектирования УТС-реактора к сему приложите, как пре­восходную разработку этих идей. Со ссылкой на авторов этих расчетов, разумеется. Принимайтесь немедленно и мне первому прине­сете на суд свое творение. Договорились? Думаю, выйдет большущий толк!

Одичавший на воле "арабский скакун" понес меня через белые еще поля моей будущей диссертации... Полторы сотни ее страниц вер­нули мне душевное здоровье, хоть и связано это было с новыми и но­выми наплывами горевого синдрома... Еще в первые месяцы Надежда собрала, перестирала и надолго упрятала в чемоданы, в кладовку Же­нины вещи, так ранившие нас своей осиротелостью и одновременно присутствием в них живой Жениной души. Но разве могла она спря­тать сквер у проходной, где меня часто ждала Женя? Или вот эту тро­пинку в березняке над речкой, где она гуляла за месяц до операции?.. Оказалось, что еще целые пласты и залежи боли ждут меня в бесстра­стном научном материале. Меня кидало то в Коктебель 63-го, то в комнату-трамвай времен ожидания Машки-Дашки, то в директорскую "Волгу", мчавшую меня к Женечке после Озерного семинара. Во всех моих научных исканиях и свершениях была она, Женя Снежина...

Я просиживал вечера за арабским столом, а у Даши в ее комнате работала "изостудия". Дарья исподволь создавала к выпуску портрет­ную галерею своего класса. Каждый день кто-нибудь приходил пози­ровать. После вернисажа на выпускном балу каждый унесет свой портрет на память. Сколько же она вкладывала в это души! Техника рисунка и красочный материал у нее всегда тонко соответствовали изображаемой модели. Синеглазая подруга с розовыми ушками – ак­варель "а-ля Натали Гончарова" с самой любовной размывкой голу­бого и розового. Кареглазая рыжуха с несколько неопределенной пока фигурой обретала в сепии самое живое обаяние. Смазливый чернобро­вый паренек, только в 10-м догнавший ростом своих одноклассниц, да и то не без посредства завышенных каблуков, легко узнавался в полу­сотне беглых, но очень точных росчерков угольного карандаша... И собственный автопортрет-шарж в виде бубновой дамы, где одна поло­вина – Даша, а другая – Маша.

Ох уж эта мне дама бубей! Мало того, что они а порядке обмена и в эту зиму продолжали замещать одна другую в школе и в училище. Как выяснилось, они еще придумали "тестировать" каждого очередно­го претендента на внимание и благосклонность. На свидание вместо Маши отправлялась Даша – и наоборот. Если незадачливый парень не "раскалывал" подвоха, он тут же получал отставку без объяснения причин... Кто знает, может быть, в этих шутках есть и мудрость? Ведь тот же Костик, высмотревший Дашу на вступительных экзаменах в Суриковском, успешно "расколол" Машку, когда она попыталась имитировать предмет его внимания, явившись вместо Даши. Он сказал в тот вечер Машке, что ему с нею скучно, хотя в коридорах института показалось наоборот. Вот тут Машке и пришлось открывать "карты", точнее единственную – бубновую даму. Правда, Костя Жохов – это художник с очень цепким взглядом и, судя по его портретным работам, природный глубокий психолог... Нет, ей-богу, парень этот золотой, и я рад, что они открылись ему со своей игрой.

Жаркое же у нас с Дашкой вышло лето!.. Мы немного завидовали Машке. Она всерьез увлеклась плаваньем, неожиданно показала хо­рошие результаты в кроле, и теперь тренировалась в спортивном лаге­ре на Московском море, где надеялась заработать первый разряд. "Посыпавшись" в Суриковском, уехала к сестре и Даша... А знамени­тая засуха 81-го не унималась, не было только лесных пожаров и дыма. Я взял отпуск и дорабатывал свое "длинное заявление на большую зарплату". Я сидел за столом в одних только плавках, изредка выска­кивая к речке... И снова возвращался к своим уравнениям и графикам. Строил, строил, а то и ломал да перестраивал параграф за парагра­фом, глава за главой...

Еще зимой, ознакомившись с моими наметками плана, Бердышев решительно ограничил мне задачу. Он вычеркнул всю "термоядерщину", если воспользоваться любимым словечком Стадню-ка.

– Оставьте только периодический СВЧ уип-эффект. Это ваше главное завоевание в науке. Будет или не будет на его основе решена проблема УТС, покажет время, но СВЧ уип-эффект у вас никто не от­берет. Все выходы на управляемый термоядерный синтез вынесите в рекомендации по использованию вашей научной работы. А справку об их внедрении напишет Стаднюк, вовсю использующий сейчас ваши основные научные положения в своих кипучих поисках. Вот так. Алек­сандр Николаевич, иначе вы расплыветесь необъятно, а это всегда оборачивается потерей глубины...

Жарким суховейным летом 81-го я убеждался, как он прав.