Звездные дороги

– То, что вам ничего не удалось выяснить, вовсе не означает, будто никто больше этого не знает, – сказала Валентина. – Жизнь не раз преподавала мне подобный урок, обычно при весьма щекотливых обстоятельствах. Но, думаю, Эндер затронул эту тему лишь для того, чтобы взволновать вас и отвлечь, считая, что так всем нам будет проще всерьез отнестись к его предложению.

– Какому предложению? – спросил Дабит, отметив, что Валентина назвала брата Эндером; возможно, она поступала так всякий раз, когда хотела его позлить.

– Я хочу увидеть третью лабораторию, – сказал Эндрю. – Но мне хотелось бы привести туда главную самку из местной стаи льопов.

– Дикого хищника, способного откусить все, что угодно, от пальца до головы, и от которого мы никак не сможем защититься? – спросил Дабит. – И вы считаете, что ничего плохого случиться не может?

– Она ничего никому не сделает, – ответил Эндрю.

– У вас что, заключен с ней договор? – поинтересовался Дабит. – Или устное соглашение? Одно тявканье означает «да»…

– Я нарисовал ей картинку, – сказал Эндрю, – а она нарисовала в ответ другую.

– Урок рисования, – усмехнулась Валентина.

– На земле, – продолжил говорящий. – Вероятно, камеры расположены не под тем углом, чтобы увидеть, чем мы занимались. Ее рисунки на удивление точны и детальны. Она уже не в первый раз общалась подобным образом.

– Ты сделал фотографии? – спросила Валентина.

Эндрю коснулся драгоценного камня на мочке уха.

– Наверняка они сделаны. Джейн отлично умеет фиксировать.

– Она может нам их показать?

– Я не хочу, – ответил Эндрю.

– Потому что мы поймем, что это на самом деле не просто картинка? – спросила Валентина.

Дабит порадовался, что Валентина делает за него его работу.

– Потому что вы не согласитесь со мной насчет того, что она означает, – сказал Эндрю. – Но я все равно прав.

– И что же, по-нашему, она должна означать? – спросил Дабит.

– По-вашему она не означает ничего, – ответил Эндрю. – Но я думаю, что льопа нарисовала ее для Кена. Мне нужно посмотреть, что находится в третьей лаборатории, но я должен взять с собой льопу.

– Ты дал ей имя? – спросила Валентина. – Когда приводишь домой питомца и просишь мамочку, чтобы та разрешила тебе его оставить, звучит куда убедительнее, если ты уже как-то его назвал.

– У нее есть имя, – сказал Эндрю, а затем дважды коротко тявкнул, издал низкое рычание и дважды вздохнул.

– И как это записать? – поинтересовался Дабит, делая вид, будто берет карандаш.

– Она на него отзывается, и, кроме нее, больше никто, – ответил Эндрю. – Сегодня утром я ее позвал. Она пришла и поговорила со мной.

– Потому что вы назвали ее по имени? – спросил Дабит.

– Никто другой ее так не называл. По крайней мере, с тех пор, как умер Кен Аргон.

– Так что она нарисовала? – настаивал Дабит. – Не важно, согласимся мы с вами или нет. Если хотите получить доступ в третью лабораторию, с льопой или без нее, вам придется мне показать, что она там изобразила.

– Когда здесь впервые появились люди, – начал Эндрю, – как минимум некоторые льопы вступили в разговор с некоторыми из колонистов. Думаю, пиратов повергло в ужас, что льопы могут понимать и воспроизводить человеческую речь.

– Но они же этого не могут, – возразил Дабит.

– И тем не менее, – ответил Эндрю.

– Откуда вы знаете? – спросил Дабит. – Вряд ли в археологических данных сохранились устные разговоры.

– Все те же записки, – сказала Валентина.

– Не записки, – покачал головой Эндрю. – Достаточно того, что она меня понимала.

– Потому что ты умеешь читать язык тела льопов, – предположила Валентина.

– Пока я летел сюда, я изучал отчеты исследовательских групп о льопах, – сказал Эндрю. – Я знаю, что искать.

– Я много раз их читал, – ответил Дабит, – но все равно не знаю.

– Потому что отчеты писали люди из ИС, объяснявшие все свидетельства разумности как «примитивное звериное общение», – сказал Эндрю. – Тем не менее такие свидетельства есть. Льопы понимают человеческую речь.

– Потому что они ушли, когда кто-то произнес слово «образец»? – спросила Валентина.

– Да, – ответил Эндрю.

– Вы о чем? – не понял Дабит.

– Покажи ему, Джейн, – сказал Эндрю.

Включился голографический дисплей, и мгновение спустя на нем появились несколько о чем-то беседовавших членов исследовательской команды и два спокойно лежавших неподалеку льопа. Ничего было не разобрать, пока возглавлявшая группу женщина не сказала: «По протоколу мы должны исследовать несколько образцов и доложить о результатах». Два льопа тут же вскочили и покинули поле зрения.

– Совпадение, – сказал Дабит.

– Если бы зашла речь о вивисекции, – ответил Эндрю, – еще неизвестно, кто бы кому устроил вивисекцию.

– Твоя подружка Тяф-тяф-гррр тебя понимала?

– Я пытался писать на земле буквы.

– И она поправляла за тобой? – Валентина повернулась к Дабиту. – Эндрю порой пишет с дурацкими ошибками.

– Да, – кивнул Эндрю. – Но не так, как ты думаешь. Она помешала мне писать, перечеркнув буквы когтем, а потом, когда я попытался снова, оттолкнула мою палку.

– Художественная критика? – усмехнулась Валентина. – Или литературная?

– А потом она что-то нарисовала на том же клочке земли.