Звездные Раны

– Почему нет? Находят… Не знаю, кого больше в нашем народе: ссученных или гениев. Но ссученные гении попадаются часто. Им все равно, что делать и на кого работать. Самые продажные твари – ученые. Видите ли, у них мозги, интеллект! Достояние общечеловеческое!.. Все, что здесь придумано, – система содержания, воспитания, наказания… да и вообще сама идея этого долбаного общества будущего, – их ума дело! Был тут один, рядом со мной жил, жрал, спал, на долю жаловался, а продал, ублюдок, из-за одного тщеславия! Ладно бы, с голоду сдыхал… Мозги у него действительно есть. Хоть иезуитские, но есть. Я такой выход отсюда нашел, можно было спектакль устроить этому братству и на волю рвануть – сдал… По первому ряду каждое второе стекло очень просто вынималось, аварийные выходы. Так он определил это по лишайнику!.. И вместо того чтобы разом выйти толпой из-под купола и город захватить, перед продвинутыми умом блеснул. Стекла теперь на болты посадили…

Безбожко вдруг замолчал, и Опарину показалось, уснул. Он выбрался из-под кровати, присел у изголовья на корточки, – бывший солагерник лежал с открытыми глазами и слушал воркующий, пронизывающий сознание голос.

– Не бойся, я не сдам, – заверил Сергей. – Но пойми ты, я должен разобраться и понять, что создали здесь братья Беленькие.

– Что за народ? Сам себе кандалы кует и радуется, – проговорил Безбожко, скорее, для себя. – Перед тобой вот рот раскрыл, а ведь гарантии никакой. Ты тоже из продвинутых… Да наплевать. Спокойный стал – вырвусь отсюда или нет, все равно… Но душу мутит – не с кем на волю бежать.

…Подъем сыграли через четверть часа, поздравили с наступлением нового трудового дня. Старожилы привычно выстроились на «плацу» и под ностальгически звучащую утреннюю гимнастику по радио стали делать зарядку. Потом под купол вошли десятка полтора людей в белых халатах и масках, каждому измерили давление, заглянули в рот, в глаза, каждому налили по бумажному стаканчику шипучей минеральной воды, кому-то выдали таблетки, сделали уколы – эдакий санаторно-конвейерный врачебный осмотр, а после «коробочного» завтрака всех выстроили в несколько колонн и повели на работу в разные стороны, но под одну и ту же пионерскую песню.

Новоприбывшие стояли в сторонке, смотрели на все это тоскливо и дико. Наконец пришел и их черед строиться на плацу: зарядка для новеньких была полегче, врачебно-оздоровительный курс подольше (измеряли еще температуру и пульс после нагрузки), также выдали минералку, витамины и завтрак – все по радиокомандам. Но прежде чем электрокар с завтраками поехал вдоль шеренги, к Опарину подошел человек в белой униформе.

– Сергей Опарин? – спросил он с ласковой улыбкой. – Очень рад! Я ждал вас…

– Моя фамилия – Титов, – с вызовом сказал он. – Я кузнец.

– Это ваш псевдоним. – Униформист посмотрел на руки. – И вы уже давно тяжелее пера ничего не поднимали. Ступайте за мной!

Опарин вышел из строя, оглянулся на суету – жадные руки расхватывали коробки с платформы электрокара – и пошел к выходу из-под купола…

* * *

Вертолет был готов к полуночи: и так тесноватый салон Ми-2 был загроможден двумя дополнительными баками. Механики выбросили все пассажирские сиденья, и Насадному досталось место штурмана в пилотской кабине. Дара села за управление, и по тому, как она профессионально защелкала тумблерами и потом запустила двигатель, академик понял, что пилот им и в самом деле не нужен. Он не почувствовал момент отрыва от земли и ощутил полет, когда заметил, что яркие звезды на темном ночном небе пришли в движение. Он летал этим маршрутом сотни раз и во все времена года и теперь, поднявшись над Латангой после длительного перерыва, наконец-то обнаружил то, что было здесь вечно и неизменно – звездный путь в Астроблему. Полярная звезда сияла высоко над горизонтом, Большая Медведица стояла почти в зените, над головой, и если мысленно провести прямую от звезды Мицар к Полярной, то получишь точный азимут движения.

Он не сказал ей ни слова, хотя был в шлемофоне и палец держал на клавише переговорного устройства, однако Дара развернула машину точно на курс, чуть накренила вперед, и звезды поплыли назад с увеличивающейся скоростью.

– Я понимаю тебя, – услышал он голос в наушниках. – Мы летим по курсу. Теперь подумай, где лучше приземлиться, чтобы оставить машину в безопасности.

– Всю жизнь мечтал достигнуть такого взаимопонимания, – не сдержавшись, ответил он. – Разумеется, с женщиной…

– Думай, где мы сядем, – обрезала она всякую лирику. – От этого зависит исход операции.

– Надо найти укромное место в городе, – скучно сказал академик.

– Ищи, – был ответ.