Звездные Раны

– Руководство компании приветствует вас в Белом Городе – городе будущего, – понесся из динамиков приятный женский голос. – И приносит свои извинения за строгость порядков, принятых исключительно для вашего блага. Некоторые неудобства, связанные с санитарной дисциплиной в карантине, окупятся в будущем здоровым телом и духом. Вспомните, какие страшные, гибельные заболевания охватили Россию – рак, инфаркт миокарда, туберкулез, целый букет венерических болезней, чума двадцатого века – СПИД. Но для вас все они в прошлом! Осталось совсем немного – один карантинный месяц, и вы свободные, здоровые люди. За этот период каждый из вас пройдет полный комплекс медицинских обследований в специальном клиническом центре, оборудованном самой современной диагностической аппаратурой. При обнаружении заболеваний вам гарантируется высокоэффективное лечение до полного выздоровления.

Опарин слушал и медленно обводил взглядом пространство. Оно было огромным и все-таки замкнутым…

– …Каждый, кто изъявит желание остаться здесь более чем на полгода и подпишет долгосрочный контракт, – продолжал вещать женский голос, – получит отдельную бесплатную квартиру и полное довольствие за счет компании. По его желанию в любом банке мира может быть открыт накопительный счет, куда будет переводиться заработная плата…

Еще не поняв, куда попал, Опарин, как всякий тюремный сиделец, подумал о побеге…

– Теперь посмотрите на свои кодовые номера, – лился с высот эротически-комсомольский голос. – У кого он в сумме составляет четное число – завтра с семи утра готовятся к медицинскому обследованию. То есть не принимают завтрак и не ходят в туалет. Все имеющие нечет – получают спецодежду и идут на свои рабочие места. Распределение по бригадам состоится завтра во время раскомандировки. Прошу обратить внимание на второй, трехзначный, номер на ваших визитках. Это обозначение вашей профессии. Все, у кого он начинается с нуля – инженерно-технические работники. Они автоматически вводятся в группу по поддержанию внутренней дисциплины и порядка в карантине.

– У тебя тоже настроение – рвануть когти? – тихо спросил знакомый по Латанге.

– Нет, – отозвался Опарин, делая вид, что слушает условия проживания в карантине. – Мне все очень интересно.

– А что головой вертишь?

– Осматриваюсь…

– Не понимаю тебя… Видишь, это же зона! Сухой закон, ходить строем, жить под замком… Ты сидел?

– Сидел, – признался Опарин. – Зато здесь бесплатно лечат… Ты же сам сказал, санаторно-курортные условия.

– Думал, тут воля. – Он скрипнул зубами. – Под конвоем в двадцать первый век… Даже с хорошей поджелудочной… Не пойду.

После объявления распорядка дня новоприбывшим и тем, кто уже был в куполе, – как выяснилось, завербованным на Украине и доставленным сюда спецрейсом, – раздали по комплекту туалетных принадлежностей и по картонной коробке, где был упакован цивилизованный ужин – заливай кипятком и ешь.

– Прошу к столу, господа, – проворковал ласковый голос в динамиках, закрепленных на штангетах.

Не успели они толком размочить макароны в стаканчиках, как прозвучало объявление, что до конца трапезы осталось четыре минуты. И стало ясно, почему такая спешка: одновременно по трем улицам, которые отлично просматривались из купола (весь город отсюда был как на ладони), шли три колонны в сопровождении охраны в марлевых повязках. А доесть быстро огненную пищу, да еще пластмассовой ложкой, с которой все скатывалось, оказалось невозможно, поэтому ужин продлили еще на пять минут. И все это время колонны стояли в затылок друг к другу, на комарах, ожидая, когда откроют тамбур. Мало того, новоприбывшие неправильно уложили грязную разовую посуду в коробки, и с электрокаров – раздаточных тележек – все посыпалось. Пока собирали и укладывали, прошло еще несколько минут, затем отужинавшую команду поставили лицом к стеклянным стенам и впустили ожидающих.

Их было полторы сотни, не меньше. Молчаливые, усталые – сразу видно, пришли с работы, – они привычно выстроились на «плацу», и электрокары, управляемые надзирателями, с тихим жужжанием поехали между шеренгами. Люди брали коробки с ужином и оставались в строю, ожидая следующей команды, посматривая на новоприбывших с тихой ненавистью. Опарин осторожно рассматривал старожилов, дабы не раздражать их любопытством: «закрытые» лица, взгляд внутрь себя, каждый поодиночке, сам за себя.

Зрелище странное, неприятно знобящее, словно в стаю попал…

И вдруг задержался взгляд – знакомое лицо! Незабываемое лицо – Эдик Безбожко, с которым вместе сидели в мордовском лагере политзаключенных. Койки стояли голова к голове, и сколько сотен ночей были отданы страстным и душевным разговорам, сколько новых, оригинальных замыслов родилось по переустройству России! И не виделись больше после лагеря – вот будет радости! А главное, он теперь не один!

Безбожко сидел по тяжелой статье: за террористический акт против ответственного партийного работника, и срок имел солидный – двенадцать лет…