Звездный лед

– Возможно, Белла мертва, но ее власть – нет. Ник Тэйл, Эксфорд… У них полное право сунуть меня за решетку. Но этого не случится.

Наконец пришелец развернул глаз высокого разрешения – видно, уже насмотрелся.

– В самом деле?

– Я предложила нашей юстиции другую форму наказания. И получила неофициальное одобрение, хотя еще не было формального заключения. Оно подождет до тех пор, пока я не узнаю кое-что у вас.

– Не совсем уверен, что понимаю вас.

– Я улетаю. Веду корабль в дыру, проделанную в Структуре «мускусными собаками».

– Убегая от правосудия?

– Напротив. По вашим же словам, от существ, пробившихся вовне, никаких известий больше не поступало.

От одного упоминания о бегстве из Структуры по щупальцам Маккинли побежали зеленые, рубиново-красные возбужденные волны.

– Глупо недооценивать опасность! Мы – и многие другие здравомыслящие разумные расы – предпочитаем оставаться в Структуре, где можно оценить и учесть риск своих действий.

– Это ваше право. А наше – уйти, если захотим.

– И на то вам дано разрешение?

– Наша юстиция помилует нас целиком и полностью в обмен на наши услуги по исследованию пространства за Структурой. Иллюзий никто не питает. Наша экспедиция чертовски близка к самоубийству. Однако мы постараемся улететь как можно дальше и быстрее и сделать по пути как можно больше фотографий. И мы не собираемся умирать.

– Только вы двое?

– Вы удивитесь тому, сколько людей хочет отправиться с нами. Очень многие предпочтут практически безнадежный побег безопасной тюрьме.

– Увы несчастным глупцам,[7] – заметил Маккинли и взмахнул щупальцами. – Но, прошу, продолжайте.

– Для начала нам нужно оборудовать один из шаттлов для межзвездных перелетов, причем быстро, пока стена не починила себя. Не обязательно следить за каждой мелочью – достаточно самого существенного.

– Серьезная просьба.

– Уверена, вы можете. Самое малое нам нужен всего лишь еще один смещающий системы отсчета двигатель, наноплавильня с запасом нужных файлов и, возможно, какое-нибудь оружие на случай, если столкнемся с чем-нибудь неприятным на вид.

– Вижу, вы тщательно обдумали предприятие.

– Да. Ведь другого выхода нет. Янус всегда был сценой Беллы. Даже когда мы отбыли бы наши сроки, я бы оставалась в оппозиции.

– Но Беллы нет. Она умерла. Все может быть вашим.

– Спасибо, нет. Я решила. Мы улетаем, – конечно, если вы поможете нам.

– Если трибунал даст вам разрешение лететь, у меня не останется выбора. То, что нужные вам технологии могут уничтожить вас, вряд ли повлияет на тех, кто остается в Структуре. Возможно, новые технологии окажутся тем, что позволит вам выжить.

– Отлично! – торжественно сказала Светлана и повернулась, чтобы уйти, но замерла вдруг на полуобороте. – Маккинли, есть кое-что еще… насчет Беллы.

– Простите, но вряд ли мы сможем помочь ей.

– Знаю. Мы уже говорили об этом. Слишком поздно заморозили ее, да и в любом случае – повреждения весьма значительны.

– Вы должны понимать, что даже у нашей медицины есть свои пределы.

– Вы ведь уже однажды омолодили ее, разобрали и собрали заново.

– Да, но…

– Вероятно, в процессе вы узнали кое-что о ней. И наверняка помните кое-что о том, что она потеряла теперь.

– Эти знания поверхностны. Лишь эскиз, а нужен точный детальный чертеж.

– Но и это лучше, чем ничего. Ведь мы говорим о разнице между жизнью и смертью.

– Поврежденный разум не всегда лучше отсутствия разума, – ответил Маккинли сурово.

– Тогда имеет смысл отыскать способ заполнить провалы в нем.

– Повторю – мы не всемогущие…

– Трибунал решил принудительно омолодить меня и Перри, – перебила его Света. – Если мы полетим наружу, у нас может и не быть другого шанса переставить биологические часы. Если сделать нас моложе, тогда у нас появится больше шансов прожить достаточно для нахождения чего-нибудь полезного в космосе.

– А, понимаю, – задумчиво произнес «фонтаноголовый».

– Это значит, вы снова разберете меня, будто старый мотор. Залезете ко мне в голову. Я всего лишь хочу сказать, что пока вы там…

– И что?

– Копируйте любые структуры, какие понадобятся. И почините Беллу.

* * *

Они шли по хрустально-прозрачной обзорной палубе, держась за руки. Светлане рука мужа казалось такой странной: гладкая кожа юноши без отметин и шрамов, оставленных многими годами тяжелой работы. Будто рядом с ней незнакомец! И всякий раз она с удовольствием убеждалась: это Перри, ее муж, – и для него она должна выглядеть столь же восхитительно, обольстительно незнакомой. Трибунал решил – почему, Светлана не знала, не будучи посвященной в дебаты, – что биологические часы супругов надо переставить на самую точку совершеннолетия. Учитывая замедление старения – следствие омоложения у «фонтаноголовых», – Перри со Светланой могли рассчитывать еще на семьдесят – восемьдесят лет жизни. Конечно, время большое. Любому хватит. Но за спиной осталось восемьдесят лет. Уже известно, как они быстролетны, как стремительно и жестоко проскользнут меж пальцами и уйдут в никуда. А в финале не будет «фонтаноголовых», чтобы снова переставить часы.