А пилоту «Лесника» Мартину добавился новый сюжет для кошмаров. Если в первом его расстреливали на «Городовом», то во втором его любимые дальнобойные пушки бьют по таинственному танку, с того листьями слетают листы брони, а гусеничный гад по-прежнему неторопливо и даже как бы невозмутимо, спокойно и методично продолжает расстрел его робота. Он же тогда, услышав выстрелы из незнакомой пушки, сразу ринулся на подмогу. Но пока Мартин обходил скалу, его напарник и головная «Ехидна» умолкли. Заход в тыл артиллерии не получился. Это оказался очень странный танк. Но и стрельба в борт – это тоже неплохо… Когда он открыл огонь, в живых остались лишь он с замыкающей «Ехидной». Он приготовился крепко наказать местного наглеца за гибель товарища. Стрелял точно. Видел, что попадает… но… ничего не понимал! Да что же у него за броня? Если суммировать весь урон, то на любой легкий, да и средний, танк хватило бы с приличным запасом! У этого «неубиваемого» танка броня отлетала с корпуса после первой же очереди, он это четко видел… Так почему же он спокойно и неторопливо продолжал вести бой?
Танк выглядел ужасно. Словно какой-то не в меру веселый дорожный рабочий поработал над ним своим отбойным молотком. На башне неповрежденной остались, как ни странно, только две вещи – ствол орудия и прицел наводчика. Все остальное было сбито и изуродовано до неузнаваемости. От установки крупнокалиберного пулемета остались только какие-то смятые металлические лохмотья. Листы брони, тщательно навешенные местными технарями, оказались сбиты, а крепления снесены. От мортирок с дымовыми гранатами «Туча» остались только обрывки проводов и перекрученные куски кронштейнов. От приборов наблюдения мехвода и командира – только крепления. Надгусеничные полки – разбиты, ящики с ЗИПом – вскрыты, а куски инструмента валялись вокруг танка. На броне повсюду видны следы попаданий и рикошетов от снарядов – вдавления, сколы, царапины, каверны. Спаренный пулемет сорвался с крепления и лишился половины ствола, а пулеметная амбразура утратила свою первоначальную форму. Счастье, что в нее попала всего лишь болванка! Будь это нормальный осколочно-фугасный или кумулятивный снаряд, командиру пришел бы неминуемый конец, в лучшем случае. В худшем – от взрыва боекомплекта танк бы просто разорвало. При езде раздавался жуткий скрежет – траки задевали за торчащие куски разорванных ящиков с надгусеничных полок. Башню практически заклинило в одном положении. При попытке повернуть ее в боевом отделении раздался то ли стон, то ли скрип, башня еле-еле сдвинулась и остановилась. Ее решили не трогать, от греха подальше. Однако машина оставалась на ходу, и один из приборов наблюдения механика-водителя из ЗИПа все же уцелел. «Ощипанный, но непобежденный», танк двинулся от места засады обратно.
«Чертов спецназ! – думал старший прапорщик Акатов, таща на буксире за местным тягачом целый с виду броневик. – Что добро бросать? Растяпы!»
Страсть Алексея к собиранию всякого хлама стала уже притчей во языцех контингента на Заимке. Некоторые даже поговаривали, что его в командировку взяли именно из-за этого. Леха только посмеивался в ответ. Сначала из брошенного возле одной из старых шахт трелевочного трактора и обломков бульдозерных отвалов он соорудил эвакуатор. Затем выпросил у начальства «Конкурс» и НСВ на него. А потом случилось и первое дело: с дороги сорвался грузовик. Колонна ушла дальше, а Алексей после двух часов мучений вытащил-таки изрядно помятую машину, растерявшую часть груза, на дорогу. За тот случай сам Мазур объявил ему благодарность и дал негласное распоряжение содействовать по возможности причудам прапорщика, а по совместительству – местного Самоделкина. Вот и сейчас Алексей уводил свою машину из-под самого носа захватчиков. Да не просто машину, а с трофеем на прицепе. Аккуратные дырки в бортах и трупы внутри не являлись серьезной проблемой. Небольшой броневик, по рассуждению Акатова, был нужнее заимкинцам, чем непрошеным гостям.