Звездный волк. Истории о космосе

В любом другом месте Вселенной хозяин через пять минут выскочил бы на улицу с дробовиком в руках, но на Культауне народ культурный, приученный бурной молодостью к вежливости, поэтому хозяин объявился лишь через полчаса, и в руках у него была только пенковая трубка.

Мы одновременно поздоровались, потом хозяин набил свою трубочку, закурил и лишь после этого спросил, что я тут делаю.

– Смотрю на небо.

– Понятно, – сказал отставной гангстер, хотя ни черта он не понял.

– Скажите, – спросил я, – вам не кажется несправедливым, что небо на всех обитаемых планетах – синего цвета?

– Каким же ему еще быть? – удивился мой собеседник. – Небо всегда синее.

– А между тем самый лучший цвет – зеленый! Спросите вашего врача, он подтвердит: зеленый цвет успокаивает нервы, он лечит глаза, делает человека счастливым. Если бы небо над нами было зеленым, сколько несчастий обошло бы нас стороной!

– Вы собираетесь перекрасить небеса?

– Что вы, я пока еще не Господь Бог. Если угодно, можете считать меня проповедником зеленых небес, хотя я не призываю молиться и не обещаю пряников после смерти тому, кто при жизни будет ходить за мной, словно баран за пастухом. Я езжу по миру и рассказываю людям о зеленом цвете. Покрасьте потолок в вашей комнате в цвет свежей травы, и вы увидите, как волшебно переменится ваша жизнь.

– Вы торговец краской?

– Ни в коем случае! У меня нет ничего на продажу. Есть только слова, а они совершенно бесплатны.

– Тогда чего ради вы заехали в нашу глухомань?

– Должен же я кому-то говорить свои слова, рассказывать о великом счастье жить под зеленым небом, а жители провинции лучше умеют слушать, нежели те, кого оглушил столичный шум. Нас очень мало – тех, кто посвятил себя служению зеленой идее, – но мы делаем наше дело, не поддаваясь унынию, ведь над каждым из нас зеленеет купол, – я кивнул на палатку за моей спиной.

– И помогает? – сочувственно спросил отставной мафиози.

– Меньше, чем хотелось бы, – честно ответил я. – Все-таки это всего лишь палатка, выкрашенная в нетривиальный цвет. Вот когда мы сможем построить храм… Это будет замечательное сооружение. Прежде всего – купол, зеленый и прозрачный. Разумеется, никаких изумрудов, мы не ротшильды, да и где найдешь такой изумруд. Для купола лучше всего подойдет искусственный хрусталь… – Я вытащил из кармана зеленое стеклышко и приставил к глазу. – Купол будет вот такого цвета. Можете взглянуть сквозь стекло и увидеть, как разительно изменится мир.

Многоопытный фермер быстро убрал руки за спину. Я, не настаивая, спрятал стекло в карман и продолжил рассказ.

– Стены хотелось бы построить из светло-зеленого нефрита. Материал не слишком дорогой и очень прочный. В храме не будет никаких икон и скульптур, никаких попов, служб и проповедей. Только скамьи, где можно сидеть, думать о своем и любоваться зеленым небом. Мы не конкурируем ни с какой религией – все они говорят о смерти, хотя и называют смерть жизнью вечной, а мы просто дарим радость каждому прямо сейчас.

– Ты, значит, собираешь на построение храма, – заключил экс-преступник, переходя на «ты».

– Я бы так не сказал. Я всего лишь воспеваю чудесное изумрудное небо. Храм мы будем строить сами, а от остальных, чтобы не обижать людей, принимаем лишь малую лепту – одну мелкую монетку, не больше.

– Десять сентов! – фермер захохотал. – И ради этого ты тащился в нашу глушь? Этак ты прогоришь, парень, и попросту помрешь с голоду!

– С голоду я не умру, в машине установлен пищевой синтезатор. Не Макдональдс, конечно, деликатесами не кормит, но и фигуры не портит. Если вы пожертвуете десять сентов на общее дело, я буду рад, а если угостите яблоком из своего сада, то и просто счастлив. Яблок синтезатор не делает.

– Яблок не будет: сад грушевый, и вообще сейчас не сезон. А десять сентов дам, – старик порылся в кармане, вытащил и протянул монетку. – Я люблю психов, а ты явный псих. Я как раз думал, в какой цвет красить крышу, так ты меня уболтал – крыша будет зеленой.

– Значит, я не зря ехал сюда.

Так началось мое долгое путешествие по мирным равнинам Культауна. Слух о забавном безумце летел впереди меня, жители деревенек и маленьких городков сходились послушать бредни о счастливых зеленых небесах, и каждый считал своим долгом внести десять сентов на построение храма. Кроме того, начался сезон ранней черешни, и ягоды у меня на столе не переводились. Кстати, я заметил, что яблонь не было не только у моего первого знакомца, но и вообще ни в одном из окрестных садов. Скорей всего, яблоням не нравилось что-то в здешней почве, но мне было приятней думать, что местные садоводы в юности так поднаторели в познании зла, что теперь их от этого плода попросту тошнит.

Через неделю я стал опытным проповедником. Если в первые дни я всего лишь повторял речи сумасшедшего стекольщика, от которого когда-то услыхал гимн зеленому цвету, то в самом скором времени расцветил его фантазии смарагдами и малахитом. И прошу заметить, я никого не обманывал, говоря слово «мы» и поясняя, что нас мало. Нас двое: я и рехнувшийся стекольщик.