Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень

– С ума сойти! – профессор поправил очки. – Действительно она. Как хороша! Какой редкий экземпляр! Жаль, что со мной нет ни сачка, ни ботанизирки.

– Зачем они тебе? – изумился звездочет.

– Я бы поймал эту прелестницу и посадил в коробку, да заодно и Помпонию прихватил бы.

Себастьян с опаской посмотрел на профессора.

– Ну знаешь, Артур! Ты, пожалуй, перезанимался своей энтомологией, особенно это заметно в последние дни.

– Я в восторге! – не обращая внимания на слова Себастьяна, говорил профессор. – Пойду хотя бы покружусь возле нее.

– Совсем ополоумел, – одернул его Себастьян. – Не вздумай, сумасшедший! Сюда идет Эмилия.

И действительно, к ним подошла Эмилия Инсекториус, но не одна. С ней были Леонора, Помпония и архивариус Букреус.

– Господин профессор, – проговорила Леонора, – ваша супруга сказала, будто у вас приготовлен какой-то сюрприз для меня. Простите, конечно, что я так любопытна…

– Ну что вы, нисколько! – вскричал просиявший профессор. – У меня действительно есть небольшой сюрприз. Прошу вас, присядьте.

Себастьян и архивариус придвинули дамам резные скамейки из мореного дуба, и те сели. Профессор сделался суетлив: он отдал свои коробки Себастьяну, объявив его на время помощником, а сам потирал руки, кланялся и шаркал ножкой.

– В этих коробочках, милые дамы, – говорил он, – содержится не меньше роскоши, чем в этом великолепном зале! Вы и сами сейчас в этом убедитесь. Сейчас, сейчас, сию минуточку…

Он взял у Себастьяна верхнюю коробку.

– Извольте взглянуть сюда, дорогая Леонора и прелестная Помпония. Это лучшие экземпляры моей коллекции.

Он открыл крышку, и взорам девушек предстали редкие и удивительно красивые жуки.

– Не правда ли, красавцы? – гордо спросил профессор.

– Да, – грустно сказала Леонора, – действительно хороши. Но для чего вы посадили на булавки таких прекрасных насекомых?

– Именно прекрасных! Я таких специально выбираю.

– А не кажется ли вам, что это жестоко? – спросила Помпония.

– Не понимаю вас, сударыня, – пожал плечами профессор. – А вот взгляните сюда.

Он взял у звездочета другую коробку и открыл крышку. Там были замечательные бабочки.

– Бедняжки, – проговорила дрогнувшим голосом Помпония, – они уже никогда не смогут резвиться над зелеными лужайками.

– Вам не нравится моя коллекция? – удивился профессор.

– Мне не хотелось бы вас огорчать, – сказала Леонора, – но если вы хотели доставить мне удовольствие, то из этого ничего не вышло.

Она хотела было встать, но профессор остановил ее.

– Погодите, погодите. Вы не видели еще самого главного. Уверен, что вы буквально умрете от восторга, – не замечая печальных лиц девушек, продолжал профессор.

Надо сказать, что его слова в известном смысле оказались пророческими. Леонора снова присела, а профессор незамедлительно открыл последнюю коробку, в которой находилась золотая жужелица.

Леонора медленно наклонилась над коробкой, потом отпрянула, лицо ее страшно побледнело. Она приподнялась было со скамейки, но вдруг вскрикнула и упала без чувств. Оркестр смолк, по залу пронесся ропот. Себастьян, ничего не замечая вокруг, бросился на помощь Леоноре.

– Это он, он! – послышался испуганный возглас Помпонии.

– Леонора! – воскликнул Себастьян. – Что с вами? Леонора!

– Это обморок, – проговорил пораженный архивариус.

– Что такое? Что случилось? – затараторил подбежавший бургомистр.

– Здесь душно. Откройте окна! Скорее откройте окна!

Ропот в зале нарастал. Всех охватила тревога. Кто-то предлагал нюхательные соли, кто-то испуганно и жалобно ойкал.

– Ее нужно отнести наверх, в спальню, – суетился бургомистр.

– Позовите кто-нибудь врача.

Себастьян бережно поднял Леонору на руки и в сопровождении бургомистра и слуг понес ее наверх.

Окна в зале распахнули настежь, и тут началось что-то невообразимое. От сквозняка свечи начали гаснуть одна за другой, а в наступившем полумраке послышались женские визги и мужские ругательства. Оркестр куда-то пропал, пропали танцовщики, весь зал наполнили невесть откуда взявшиеся насекомые. Запрыгали кузнечики, по полу поползли жуки-долгоносики, в воздухе запорхали пестрые бабочки, а по стенам быстро забегали пауки. Возгласы «Караул! Помогите! Какая мерзость!» – слышались отовсюду. В зале царила паника. Горожане, опережая друг друга, рвались к выходу, и только профессор Инсекториус стоял неподвижно. Он поднял вверх указательный палец и произнес:

– Я всегда утверждал, что энтомология может довести до обморочного восторга.

Внезапно ему на глаза попалась поднимающаяся в воздух танцовщица Калима.

– Стой! – закричал профессор. – Куда ты? Нет, прелестница, ты от меня не уйдешь!

Он принялся бегать по залу, подпрыгивая время от времени и стараясь ухватить летунью за пестрые крылья.

– Погоди! Не улетай! – кричал он в каком-то диком восторге. – Ведь я тоже маленький мотылек!..

И добегался до того, что и вправду поднялся в воздух и упорхнул в окно, причем фалды его камзола обернулись сверху светло-серыми, а снизу розоватыми крыльями.