Звездолет с перебитым крылом

Я поплыл за Лютером. Мое дело наблюдать, не зря же я по этому космосу туда-сюда мотаюсь. Впередсмотрящий свидетель, сейчас за несколько минут Лютер отстыкует выработавший свое энергоблок, на его место приладит новый, на ближайшие двадцать лет, затем вплавит в блок золотую табличку…

— Нет! — неожиданно заорал Лютер. — Нет!!!

Раньше я от него таких воплей не слыхивал. Так заорал, словно я ему на ногу домкрат уронил. Словно заметил Лютер на Объекте ту самую вредоносную изумрудную космическую квакушку с бластером наперевес. Словно…

На антенне объекта зажглись красные ходовые огни. Я не понял почему, энергоблок мы поменять не успели, вот он, плывет с Лютером, квадратная кастрюля с опрокинутой крышкой…

— Ах ты…

Дальше Лютер выражался на космопроходческом, с серьезным уровнем энтропии и жестикуляции. А я, кажется, начинал понимать, что, собственно, произошло.

— Лютер! — позвал я.

Лютер проорал громкое что-то про проблемы в глубинной акванавтике, затем оттолкнулся от энергоблока и прыгнул к Объекту, скрежеща зубами и сжимая ключ.

— Эй, за бортом?! — позвал Ярс. — Что с Объектом?

Лютер пал на Объект, как голодный гепард на спину мясистой антилопы. Я испугался, что сейчас Лютер растерзает Объект, оторвет тарелку антенны, сомнет корпус, выдерет внутренности и выпустит их на свободу, но Лютер взял себя в руки.

— Лютый, Макс, что происходит? — волновался Ярослав. — Почему молчите? Энергоблок заменили, Объект на связи. Крепите табличку, и домой!

Лютер оттолкнулся от Объекта и завис, недовольно сложив руки на груди, отвернувшись и брезгливо дергая щекой, — я видел это и через шлем, будто он и на самом деле вляпался в зеленые сопли.

— Лютер… — я помахал рукой. — Пора, кажется, возвращаться на борт…

Лютер погрозил пространству сразу двумя кулаками, я понял, что на борт он вернется чуть позднее, ему надо побыть одному. Собраться с мыслями.

Я запустил двигатели ориентации скафандра и направился в сторону аппарели «Улисса». Мимо, кувыркаясь, пролетела золотая пластинка, выкованная Лютером в сумраке грузового отсека, извернувшись, я поймал ее за угол.

— Лютый, я не понял, что, Тыква нас обставил?! — зарычал Ярослав. — Когда?!

Я повернул табличку к солнцу, прочитал вслух.

— Межпланетная станция «Вояджер». Техническое обслуживание-четыре проведено. Экипаж рейдера «Улисс»…

На табличке оставалось еще место для даты, но Лютер не успел ее выгравировать. Вторые — всегда дураки. Взбучка Жучки.

Оставлю табличку на память, красивая вещь, повешу над диваном. Шапочка из фольги отчего-то раскалилась и пекла затылок. Лютер и Ярослав ругались между собой и проклинали хитрого, подлого бородавчатого бородавочника Тыквера, который устроил коварный и нечестный маневр, и что они, Лютый и Ярс, отомстят самым жестоким образом при первом же случае.

Шапочка из фольги продолжала раскаляться, жгла уши.

Объект, помигивая красными курсовыми огнями, улетал в сторону Дзеты Сетки. Уходил к Дзете Сетки, летает вальдшнеп.

Июнь. Солнце. Каникулы. Во всяком случае, у меня, с сегодняшнего дня. Интересно, есть в космосе сумерки?

Глава 2 Заповедно

— Раньше таких, как ты, называли… — отец отвлекся на плывущую по заливу яхту с дурацкими клетчатыми парусами.

— Трясолоб, — сказала мама.

— Лоботряс, — поправил отец. — А правильнее сказать, остолоб. Если лоботряс еще трясет лбом, в нем еще сохранилась ментальная динамика, он еще ищет жизни, беспокойства, сотрясения, то остолоб уже окончательно остолбенел и превратился в законченную бестолочь.

— Герберта Уэллса тоже называли бестолочью, — сказал я.

Отец и мама поглядели на меня с незнакомым удивлением.

— В этом возрасте родители воспринимаются некими функциями, — заметил отец. — Отец — строгий, справедливый, немножко зануда. Мать — взбалмошная, но милая, склонная к гиперопеке. Тебе не кажется, Макс, что это несколько плоский взгляд на мир? Картонный?

— Лобачевского тоже не сразу поняли, — ответил я. — Некоторые называли его бестолочью.

— Я бы не стала преувеличивать, — мама поглядела на клетчатую яхту в подзорную трубу. — При чем здесь бестолочь и Лобачевский? Максик отнюдь не… Опять они подняли эти вызывающие паруса! Разве так можно?! Дикость!

— Я не остолоб, я вольноопределяющийся, — сказал я.

С яхты мощно прогудели, владелец воткнул на нее сигнал с атомного ледокола. Мама оскорбленно отвернулась.

— Вольноопределяющийся, значит, — повторил отец. — То есть тот, кто может определяться в любую сторону. Ну что ж, посмотрим…

Отец рассказывал, как я могу определиться в биологии или в физике, а мама предлагала определиться в чем-то лингвистическом — здесь много перспектив открывается, я на эту яхту смотрел и ни о чем особо не думал. У меня низкий уровень рефлексии и совсем нет фантазии, с такими данными лучше всего идти в пилоты дальних рейдеров, они месяцами висят в пустоте и не думают.

— Ну, хорошо, — сказал отец. — Пока ты не вольноопределился, пускай так. А что ты намерен делать этим летом?

— Мальчику нужно отдохнуть, — немедленно сказала мама. — Он только что вернулся из космоса, ему необходимо восстановиться!