Звездолет с перебитым крылом

— Гусли строит, — пояснил Ярс. — По средневековым рецептам.

Сам Ярослав, судя по запаху из котла, строил ужин. Он отставил хворост, вытер ладони о плащ и взял из корзины консервную банку, судя по цвету, еще из старинных запасов. Ярослав постучал по жести ногтем, затем смял банку, разорвал пополам, вытряхнул в котел тушеное мясо.

— По средневековым рецептам, — повторил он. — Гороховый суп с тушеным кроликом.

Ярс помешал в котле дымящейся палкой, затем с пшиком загасил в супе уголек из костра.

— Луку мало, — сказал он с сожалением. — А то бы… Знаете, у меня в погребе есть настоящие древние…

— Ты неправильно варишь, — перебил я. — Банку надо кидать не вскрытую.

Ярослав поглядел на меня с непониманием.

— Банку кидали в горячий суп и прибавляли огня. Через некоторое время банка взрывалась и разом наполняла суп вкусом. Переход количества в качество, в этом секрет старых кулинаров.

— Я и не знал… Интересный способ…

Ярослав достал еще одну банку, почесал ею голову и кинул в котел. Я отправился искать Лютера.

Лютер и вправду трудился в кузнице. Перед ним в струбцине желтело странное сооружение, спаянное из множества латунных гильз разных калибров, некоторые гильзы были прорезаны, другие просверлены, третьи свернуты в спирали. Лютер заметил меня, приветственно помахал рукой, после чего придвинул устройство поближе, присоединил к нему пластиковую трубку и дунул.

Звук получился потусторонним, Лютер, похоже, остался им недоволен.

— Это маримба? — спросил я

— Это гусли, — пояснил Лютер. — От слова «гудеть». Так они выглядели по-настоящему. Теперь мы можем услышать настоящую средневековую музыку. Осталось настроить…

Со стороны двора послышались шипящий звук и громкая брань Ярослава. Видимо, банка взорвалась и насытила гороховый суп своим необыкновенным вкусом. Немного и на Ярослава попало. Заповедно так заповедно. Так и стали жить.

Глава 3 Инстербург

Июнь в разгаре. Дни тянутся медленно. Средневековая музыка удивительно уныла. С утра Лютер раскрасился, как пикт, днем сидел у стены и паршиво играл на гуслях. То есть он не играл, просто сопел в каждую гильзу.

Средневековая музыка оказалась уныла и протяжна, слушаешь ее, и сразу немного осень, и в голове блоками рушатся нотрдамы, сны еще, причем приключаются самые тяжелые. Лютер в душе, видимо, пикт, и раскрасился, как пикт, и туча, вот будто Ахурамазда какой возродился и бредет над полями, приволакивая ногу.

Вообще-то Лютер собирался сделать себе настоящие татуировки, однако выяснилось, что метода нанесения аутентичных пиктских наколок утеряна во тьме минувших столетий, так что пришлось ему просто раскраситься самодельными чернилами. На мой взгляд, получилось неплохо — спирали, загогулины и змеи смотрелись на Лютере органично. Лютер собирался наварить клея и с помощью его нанести поверх татуировок искусственные шрамы, но не нашел, где найти в достаточном количестве шкур и костей. Впрочем, Ярс и без шрамов это великолепие высмеял.

Во-первых, он сказал, что пикты были малорослы и не отличались такой выдающейся мускулатурой, которой отличался Лютер, так что тут перебор количества.

Во-вторых, каждый уважающий себя пикт никогда не мылся и не стригся, а Лютер слишком чистенький, причесанный и ногти не грызет, одним словом, надо много работать.

В-третьих, при чем здесь гусли? Пикты не играли на гуслях. В лучшем случае они играли на бубне, так что тут Лютер ошибся больше всего, и весь этот спектакль есть не реконструкция средневекового творчества, а сплошной анахронизм, кадавр и воляпюк.

Лютер ответил на критику исполнением средневековой баллады «Друст-усмиритель», повествующей о приключениях некоего славного конунга на его нелегком пути в Валгаллу.

Культурно дотерпев до финала исполнения, Ярослав лениво заметил, что в апреле он был в Улан-Баторе на фестивале новаторского джаза, так вот там была группа «Sirtaki Kill», очень талантливая, между прочим, и у них был хит под названием «Утесосквернитель», и ему кажется, что тут есть некая связь…

Лютер остановил гусли, рассердился и объявил, что казаться Ярославу может все, что угодно, а лично он устал от общества невежд и интриганов, сундук терпения переполнился, а посему он погружается в уединение. На неопределенное время.

Лютер зачехлил гусли и отправился на чердак, страдать в старинном спальнике, расшитом ромашками. А мы с Ярсом еще немного посидели у стены, а потом отправились по своим делам. Хотя дел у нас особых не было. Я загорал на цепеллине, а Ярослав едва не утонул на рыбалке.

С самого начала Инстербурга Ярослав уверял, что по части добычи еды потомственный специалист и легко приискивает провиант везде, где есть вода и лес.