Звезды без пощады (СИ)

— Раненых не смейте брать, — оборвал его Гудков. — Пристрелить, чтоб не корежились. Пристрелить всех! Я приказываю! А вы должны нести оружие. Слышишь? Оружие важнее людей!

— Григорич… — попытался вмешаться Дудик, отведя взгляд от пьяных, слезящихся глаз Гудвеса. — Пацанов оттащим. Почему нет? Может, вылечат кого. А за оружием…

— Пасть примкни! — вспылил зам главы администрации и дернулся всем телом — обгорелая нога оставила на пенолите черный росчерк. — Сука сердечная! Не спорить со мной! Вы четверых жалеете, а там народа еще тысячи… Наших овец, которых мы должны оберегать и пасти. Тысячи!

— И жизнь всех зависит, будет ли у нас в достатке кафравского оружия, — продолжил его мысль Вольный. — Но кончать ребят лучше только по их желанию. Не звери же мы. Может, кто протянет до подхода помощи.

— Добрые вы, подлюки, — оскалился Гудвес. — Марш отсюда! — трясущейся рукой он поднял свой «Вальтер».

Старовойтов стоял в стороне, сминая штанину выше колена. Ткань вымокла родной кровушкой. Оказывается, зацепило и его. Осколком гранаты или еще какой дрянью, теперь не разберешь, и оно не важно. Рана плевая. «Оружие важнее людей! — мысленно повторил он». Важней людей оружие?! В СОБРе каждый мыслил иначе: нет ничего важнее человека, твоего друга, товарища, с которым ты ешь и пьешь, с которым вместе под пули и вместе назад из перестрелки. Конечно, в полупьяных соображениях Гудвеса есть свой резон: взамен четырех тяжелораненых притащить в город пару десятков кафравских стволов. Раздать их лучшим бойцам, обучить стрелять, и выйдет уже кое-какая сила, может быть, способная защитить жизни тех тысяч. Но все-таки настоящая сила не в оружии. Вовсе не в оружии, будь оно хоть инопланетное, хоть господнее. Сила в вере, что тебя не бросят, не предадут, и если эта вера надломится, то грош цена любому, самому могучему арсеналу…

Николай не додумал: пистолетные выстрелы заставили его содрогнуться. Сколько он слышал этих выстрелов раньше! Другой раз и ухом бы не повел, а теперь вздрогнул и повернул голову. Гудвес — пьяная, изнывающая от боли сволочь — а стрелять умеет: с трех выстрелов два точно в голову тому безнадежному парнишке.

— Короче так, — Старовойтов решительно шагнул к Гудкову и носком берца отклонил наведенный на него «Вальтер». — Несем всех, кто жив в город. Я беру Григорьевича.

— Коль! — попытался остановить его Вольный.

— Я его понесу! — решительно и зло сказал СОБРовец и ухватил Гудвеса под руки.

Тот вскрикнул: обожженная нога коснулась пола, поехала по пенолиту. В глазах помутнело, и словно черные шторы упали на них, и сознание вон.

— Вова, Шрек, Денис и вы трое, — окликнул растерявшихся дружинников Вольный. — Разобрали раненых. Тянем к городу. Остальные, кто сколько унесет, оружие, — он кивнул Мякушеву и указал на горку плазмометов и прочих опасных игрушек, взятых в оружейке.

Ляхов и Томский не остались в стороне, взяли с кучи по козлобою и несколько «утюгов». И даже Вера Миронова, потрясенная драмой, развернувшейся на ее глазах, схватила с пола что-то тяжелое, в правую, в левую руку. Пошла за дружинниками, всхлипывая, переступая обломки укрепления. С двух сторон дымился смрадными струями пенолит, рядом лежали, мертвые обгорелые люди. Впереди, шагах в двадцати зияла яма, в которой убили последнего карем-кафравца. Казалось, его крик до сих пор рвет барабанные перепонки. Как же он орал! О, my God!

* * *

— Скорее! — поторапливал Черновол, хотя Лугин и без того дышал ему в затылок. И вырвался бы вперед, если бы тропа между растениями, цеплявшими его за ноги, была пошире.

Ирина отстала шагов на сто, и тоже спешила, прижимая к груди пакет. Он, после голодных скитаний по звездолету казался таким ценным, что положи на одну чашу весов свою горькую жизнь, на другую эти земные прелести в шелестящем полиэтилене, то не знаешь даже, что выбрать. Кеброа, поначалу следовавший рядом с Красиной, решительно двинулся прямиком через заросли. Его мохнатая голова появилась где-то справа между метелок с золотистыми усиками, исчезла в гуще и вот он уже рядом с Лугиным. Речь мохнатого снова беззвучная возникла в сознании разом у троих землян. Говорил он о тех же открытых дверях — далась ему эта тема! Может оно и архиважно, но не в эту минуту.

— Если станем по эту сторону озерка, то опасности для нас большой нет, — Черновол, запыхавшись, остановился высокой на пенолитовой кочке и оценил: — Дистанция приличная, успеем пострелять этих тварей.

— Успеем, если по нашу сторону их не окажется в достатке на наши же задницы, — Сергей тоже залез на это возвышение, оттеснил плечом Тараса, стараясь не выпускать из вида кеброа. Инопланетянину и так многое позволили: и волю в передвижении, и свое оружие он вертел в лапе, точно не чужак, а родная человеческая душа. — Что скажешь, Жоут Эмати? Можем ли мы помочь людям и сами уйти целыми? — спросил мичман, полагаясь на опыт длинношерстого.