Звёзды — холодные игрушки

И вот тут я не выдержал, и загоготал в полный голос. На экране симпатичная девушка мучалась с обычным штопором, потом пришел лощеный мужчина, выкинул обыкновенный штопор в окно и достал электрический… А я хохотал как ненормальный, сидя на кровати и тщетно зажимая рот руками.

Счетчик вскинулся в кресле. Глаза его засверкали.

— Из… извини… — простонал я.

— До двадцати бутылок в минуту! — донеслось из телевизора, и я вновь забился в истерике.

— Я не влиял на тебя! — воскликнул рептилоид.

Мне удалось лишь кивнуть, на разговор сил не было. Да при чем тут влияние чужого? У каждого из нас дома есть свой агрегат по промывке мозгов — телевизор.

— Сорок девять долларов девяносто девять центов, или же восемьдесят девять рублей, или три космобакса! Звоните сейчас, и за ту же цену вы получите еще и набор пробок для испытания Чудесного Штопора!

Отсмеявшись я убрал звук и пояснил смущенному Счетчику.

— Извини. Мне не спалось. Я включил телевизор… развеселился.

— Телевизор? — со сна Счетчик казался более тупым, чем обычно.

— Не видишь, что ли?

Рептилоид повернул голову к экрану, потом кивнул:

— Свет… Я не могу воспринимать визуальный ряд вашего телевидения.

— Почему?

— Слишком медленная развертка, крупные сегменты, из которых формируется изображение… и очень большое количество помех. Крайне трудно обработать такую информацию.

На мой взгляд телевизор показывал идеально.

— Но ты же видел изображение на дисплее, там, в челноке!

— Не видел. Снимал данные по пути к экрану. Это гораздо удобнее, — Счетчик вновь свернулся клубком. — Продолжай свой отдых, я перестану воспринимать звук как внешний раздражитель.

Через мгновение он снова спал. Точнее не спал, а занимался познанием… Удобная у них физиология. Я опустил ноги с кровати, прислонился к стене, вздохнул. Мне спать не хотелось совершенно.

Возможно ли украсть челнок?

В буквальном смысле — нет. Подготовка к старту заканчивается лишь за час до запуска. И потом требуется труд сотен людей, чтобы корабль стартовал.

А возможно ли подменить экипаж? «Бураны» в транспортных рейсах летают с тремя членами экипажа — командир, он же первый пилот, второй пилот и джамп-навигатор. Допустим, Данилов и впрямь берет меня в экипаж… вторым пилотом, вероятно. На каком этапе контроль над экипажем минимален? В автобусе, по дороге на старт, народа много. Разве что у стартового стола, перед загрузкой в лифт. Но как провести туда деда и Счетчика? А что делать с Даниловым и джамп-навигатором? Оставлять их у стартовой позиции — это убийство. Когда «Энергия» выпихивает «Буран» на орбиту — старт заливают реки огня. Отпустить — поднимут тревогу…

И не удивятся ли в ЦУПе тому, что все переговоры ведет второй пилот? А как подделать телеметрию — если нацепить датчики на деда, то врачи немедленно отменят старт. Это там, у чужих, доктора давно махнули рукой на состояние экипажа… трезвый — и ладно…

Сотни проблем.

Стоп! Что со мной?

Я ведь обдумываю, как похитить звездолет!

Подавив первый импульс — кинуться к Счетчику, я попытался привести мысли в порядок. Неужели он все-таки пытался воздействовать на меня?

Кажется, нет.

Мое отношение к задуманному дедом и рептилоидом плану не изменилось. Не хотел я этого… по крайней мере, так вот, не получив никаких четких объяснений. И прорываться к челноку с боем, с автоматом наперевес и дедом на закорках — не собирался!

Просто злость накатила. После гениального перевода «Ромео и Джульетты» на молодежную феню, после рекламы электрического штопора, после трусливого, ночного показа старого кинофильма, рисующего чужих не в лучшем свете.

Ведь будет становиться все хуже и хуже. Мы деградируем. Стремительно, бесповоротно. Превращаемся в расу идиотов.

Дверь скрипнула.

— Петя?

Дед опасливо заглянул в комнату.

— Все в порядке?

Я быстро встал, на цыпочках подошел к двери, выскользнул в коридор. Там было темно, лишь у лестницы на второй этаж тускло тлела лампочка. Кажется, в детстве я боялся темноты… уж не знаю, почему. Дед пообещал, что у моей двери всегда будет гореть свет, и выполнил обещание. Не ночник над кроватью — дед никогда не потакал моим страхам, а свет за дверью. Но мне этого вполне хватило. Ведь у этой лампочки даже нет выключателя. Она всегда горела… и когда я спал в своей постели, и когда занимал койку в училище, и когда устраивался в отеле под светом чужой звезды…

— Все нормально, Петя? — тревожно повторил дед.

В старой пижаме и шлепанцах он не выглядел идеологом человеческого шовинизма, хитрым демагогом и безжалостным оппонентом правительств. Обрюзгший старик, которому давно положено доживать свой век у телевизора со стаканом кефира…

— Ты… ты боишься за меня? — сообразил я. — Боишься, что Счетчик попытается воздействовать?..

Дед отвел глаза.

— Я просто смотрел телевизор.

— И что нового?

Я пожал плечами:

— В продажу поступил электронный штопор. Открывает двадцать бутылок в минуту.

Дед послушно улыбнулся. Так улыбаются ребенку, взахлеб пересказывающему свой первый анекдот. Да и у меня уже смеха не оставалось.

— Мы в какую-то пропасть валимся, дед, — сказал я, прислоняясь к косяку. — Отупение. Причем… радостное такое.