Звезды смотрят вниз

Дэвид, задумавшись, шел по Фрихолд-стрит. Он знал, что Ремеджа нельзя считать выразителем общего мнения, но он вполне отдавал себе отчет, какая предстоит борьба. В Слискейлском округе лейбористы довольно уверенно могли рассчитывать на успех своего кандидата. Степлтон, представлявший этот округ в парламенте последние четыре года, был пожилой человек, к тому же пораженный ужасным недугом – раком. На последних выборах, когда у власти оказалось правительство Болдуина, Слискейл немного оплошал: Степлтон получил только на тысячу двести голосов больше, чем кандидат консервативной партии, Лоренс Роско. Конечно, и на этот раз будет выставлена кандидатура Роско. А он опасный противник – молод, красив, богат. Дэвид несколько раз встречал этого долговязого, узкоплечего мужчину лет тридцати четырех, с высоким лбом, ослепительно-белыми зубами и странной манерой выпрямлять неожиданно резким движением несколько сутулую спину. Это был сын адвоката Линтона Роско, теперь уже «сэра Линтона», одного из директоров Тайнкаслской компании центральных копей. Следуя фамильной традиции, Роско-сын также был адвокатом – и адвокатом с прекрасной практикой – в северо-восточном судебном округе. Благодаря видному положению отца и его личным способностям дела так и сыпались на него. У него был полученный в Кембридже значок за отличную игру в крикет, а во время войны он служил в воздушном флоте. Он и сейчас еще увлекался полетами, имел аттестат пилота и часто в свободные дни летал из Гестона в поместье отца в Морпете. Дэвид видел какой-то сокровенный смысл в том, что сын человека, с которым они некогда так яростно сражались в суде, теперь выступит его противником на выборах. «Ну да ничего! – подумал Дэвид с мрачной усмешкой. – Чем они выше летают, тем ниже садятся».

Он пришел домой. Марта за столом, водрузив на нос очки в стальной оправе (которые она, пренебрегая советом Дэвида обратиться к окулисту, недавно приобрела себе в новом магазине Вульворта), просматривала газету. Никогда Марта не интересовалась вечерней газетой, но сегодня Ханна Брэйс забежала к ней и рассказала о заметке насчет выборов, и Марта первый раз в жизни пошла и купила газету. При входе Дэвида она встала с виноватым видом. От него не укрылось, что она поражена, почти ошеломлена. Но она не хотела, ни за что не хотела сдаваться. По ее властному, угрюмому лицу видно было, что она борется с собой. Заслоняя газету, она сказала с упреком:

– Ты сегодня рано пришел, я ждала тебя не раньше девяти.

Но Дэвид хотел заставить ее высказаться:

– А что ты думаешь об этом, мать?

Она медлила. Наконец сказала сурово:

– Мне это не по душе, нет, – и пошла за ужином.

Это было все, что он от нее услышал.

За ужином Дэвид обдумывал то, что предстояло сделать. Ему говорили: «Нужно поднять энергичную кампанию». Но не так-то легко сделать это, когда ты беден. Нэджент относительно денег высказался с грубой откровенностью: достаточно, мол, того, что Союз поддерживает его кандидатуру. Впрочем, Дэвида этот вопрос не очень пугал. Можно сократить расходы. Старый Питер Вилсон, его агент, – человек благоразумный. Надо будет нанять один из легких грузовиков кооператива и произносить речи больше на открытом воздухе, только заключительное собрание устроить в зале муниципального совета. Решив так, Дэвид улыбнулся Марте, которая в эту минуту подала ему тарелку тушеных слив. Он не любил слив, и мать это знала.

– Сливы! Члену парламента! – пошутил он.

– Рано еще об этом толковать, – ответила она загадочно.

Список кандидатов был объявлен 24 августа. Их оказалось только два. Предстояло состязание между Дэвидом и Роско – борьба в открытую. 24 августа была очень скверная погода, дождь лил как из ведра. Как шутливо заметил Роско, это было дурным предзнаменованием для одного из кандидатов. Дэвид надеялся, что не для него. Его чуточку подавляла бьющая через край самоуверенность Роско. Было ясно, что консервативная партия действует в три раза энергичнее рабочей. Питер Вил сон, мелкий стряпчий в Слискейле, был такой ничтожной фигурой рядом с агентом Роско, Бэннерманом, джентльменом в визитке, привезенным из Тайнкасла. И, помимо всего прочего, дождь, хлеставший весь день, очень мешал ораторствовать с грузовика. Таким образом, Дэвид, остро чувствуя невыгодность своего положения, вынужден был отложить первое выступление: он пошел домой переменить промокшие башмаки.

Но на следующий день небо было синее, сияло солнце, и Дэвид душой и телом ринулся в битву. Когда первая смена выходила из «Нептуна», он был уже наготове у ворот, стоял с открытой головой на грузовике, а рядом с ним Гарри Огль, Уикс – контролер от рабочих – и Билл Сноу. В качестве добровольца-шофера впереди восседал Ча Лиминг.

Дэвид произнес сильную, острую речь, умышленно сократив ее, насколько можно. Он понимал, что рабочие голодны, спешат обедать, и не хотел их задерживать. Роско, никогда не выходивший голодным из шахты, мог бы не понять, а он понимал. И речь его имела успех.