Читаем Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1 полностью

Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

— Ты должен знать, что я не желаю для себя ничего большего, — сказал Петр, взвешивая каждое слово. — У каждого человека есть какой-то свой предел, осознаваемый или нет. Тот и счастлив, кто знает его. Луиза — это мой предел. После нее у меня уже ничего не будет. А на твой вопрос, что она думает об этом, я ответить не могу. Вернее, просто не имею права. Но уверен, что да… Уверен, что она ко мне испытывает нечто глубокое. В противном случае… В противном случае перед тобой сидит мерзавец, сатана в облике человека.

Брэйзиеру не стало легче. Он выглядел сраженным. Смесь ошеломления и заранее накопленного гнева, который не находил себе выхода, всё же уступила место растерянности. Он словно не ожидал, что разговор может привести к такому финалу.

— С Луизой у тебя уже были объяснения? — спросил Петр.

— С Луизой? Да она для меня… Да понимаешь ли ты? — В лице Брэйзиера что-то задрожало. — Питер, я современный отец. И не собираюсь лезть ни в ее жизнь, ни в твою. Хотя вопрос такта тут уже выходит за рамки законного права. Если бы ты не был, как сказать… — Он осекся.

— Родственником?

— Ну а что ж ты думал?! — взмолился Брэйзиер. — Я всё могу понять. Но это же черт знает что такое! Мы с тобой люди очень разные, оба мы всегда это понимали. Но ты прекрасно знаешь, что я всегда считал тебя человеком состоявшимся, надежным. Есть только одна сторона в твоей жизни… Вот как с Мартой — я ведь ни черта не понимал. Так же и здесь не понимаю. Вот что мне сложно принять, можешь ты встать на мое место?

Петр молчал.

— Чего я желаю своей дочери? — продолжал Брэйзиер. — Но в этом-то и вопрос. Всего, конечно. Как можно желать дочери половину чего-то. А воплощаешь ли ты собой это всё? Ну положа руку на сердце? Мы же не малые дети. Ты уже жил, всё это видел не раз, сегодня так, завтра по-другому. А Луиза еще не прошла эту школу. Ей всего двадцать лет.

— Поэтому я ничего не тороплю, — сказал Петр. — Я стараюсь оставить за ней право выбора. Зачем заставлять ее принимать непосильные решения? Всё само собой должно решиться.

— Право выбора тут ни при чем.

— Ты должен верить мне в том, что за всем этим нет никаких легких помыслов… если ты это имеешь в виду. Я никогда бы не простил себе этого. Возможно, всё это выходит за рамки… Но за какие рамки? Стараюсь понять, кто даст ей то, что могу дать я?

Брэйзиер погрузился в раздумье, казался запутавшимся в самом себе.

— Я смог бы принять, — вздохнул он через минуту. — Разница в возрасте и всё остальное — это, конечно, ерунда. Но ты должен отвечать за свои слова! Это не требование. Это… больше чем мольба, ты понимаешь меня? Иначе это было бы преступлением. Я даже представить себе этого не могу… Насчет Мари должен сразу тебя предупредить: она не поймет. Мы с ней всегда расходились в этих вопросах. Луизе было лет семнадцать, когда Мари во время отпуска стелила ей с ее сопливцем в одной спальне, играя черт знает в какие передовые методы воспитания — лучше, мол, под контролем, чем втайне. Я не понимал, диву давался. А теперь всё наоборот…

Задумчивость и почти непроизвольная потребность соглашаться друг с другом на каждом слове не оставляла обоих и позднее, когда они вышли на улицу. Брэйзиер собирался возвращаться в город. Петр вызвал такси, и они прохаживались по террасе мимо мешков с керамзитом, разглядывая порхающих над крышей крохотных птиц с пестрым оперением, которых Мольтаверн чем-то наверху побеспокоил.

Брэйзиер принялся расспрашивать о работах на чердаке, опять о Мольтаверне, но с таким видом, словно пользовался каким-то родственным правом, позволявшим ему балагурить о чем угодно. Погруженный в раздумья, будучи не в состоянии привыкнуть к своему новому положению, которое представлялось ему пока только в самых неприглядных тонах, Петр отделывался одними общими фразами.

Всё только что сказанное казалось ложью и по отношению к себе, и по отношению к Луизе. Он не понимал, как у Брэйзиера вдруг хватило решимости затевать такой разговор после всего того, что творилось в его собственной личной жизни. Чем объяснить такую бесцеремонность? Получалось, что он, сам того не желая, получил от Брэйзиера «благословение». И благословлял его Брэйзиер даже на то, что всё должно происходить в том же духе, втайне от жены, втайне от человека, с которым Петр поддерживал более близкие отношения, чем с ним самим. Всё это как-то не укладывалось в голове…

Петр взял на неделю отпуск, попросил Луизу отпроситься с занятий, арендовал по телефону виллу на Бель-Иле[6]. И в конце недели они уехали в Пале, откуда до острова плавал паром, позволявший переправиться вместе с машиной. В этих местах, как и вообще в южной части Бретани, Луиза еще никогда в жизни не была, и он обещал ей показать, в каком раю была основана пресловутая, давно упраздненная французская каторга…

конец тома I

продолжение, том II…